В Сергиевом Посаде открыли памятник священнику Павлу Флоренскому.
Флоренский был одной из вершин того напряженного, замечательного и чрезвычайно сложного времени рубежа 19-20 столетий, рубежа, породившего сотни талантливейших людей. Это было интереснейшее время, когда все писали стихи, прозу, рисовали, выпускали книги, рассуждали и спорили, время настолько притягательное и сгущенное, что для того, чтобы оторваться от него, большевикам пришлось прибегнуть к террору и репрессиям.
Во Флоренском скрестилось сразу несколько путей, по которым шла культура того времени. Он был символистом – все его работы очень поэтичны, образны и представляют собой небывалый до того времени жанр философской, богословской, искусствоведческой художественной прозы. Он был богослов, он был математик, искусствовед, историк, философ, биолог, музеевед, полиглот… С одинаковой легкостью он читал лекции во ВХУТЕМАСе и Московской Духовной Академии, дружил одновременно с Троцким и Розановым и дерзостно посвящал свои труды Богоматери. Эти труды он сознательно усложнял даже внешне (достаточно посмотреть как издан знаменитый «Столп и утверждение Истины»), чтобы читатель подходил к книге со вниманием, читал ее с трудом, а не просто пробегал глазами строчки.
Если Леонтьев был последним византийцем, то Флоренский последним платоником. Он был умен каким-то нечеловеческим, небесным умом, что было шутливо отмечено в изданной еще до революции к 100-летнему юбилею Духовной Академии брошюре «Academiae Historia Arcana»: «Павел поп от многия его учености речь ведет темную и неудобь вразумительную: глаголет бо аще и языком русским, обаче словеча его Павловы иноземныя». Он в совершенстве владел искусством перевода языка одной культуры на язык другой и создал богословие, полностью стоявшее на уровне всей современной ему науки.
Он мгновенно приспосабливался ко всему, для него все служило предметом анализа и рефлексии. В 1920-е годы он занимался разбором художественных ценностей Троице-Сергиевой лавры и издал вместе с Ю.Олсуфьевым ряд ценнейших работ по крестам, иконам, панагиям монастыря – эти изданные на плохой бумаге, крохотным тиражом книги стали последним памятником ему. Оказавшись в заключении на Соловках, он стал заниматься морскими водорослями и создал «йод Флоренского», который и сейчас можно купить в аптеках, а его письма из лагеря составили недавно выпущенную антологию. Он так обогнал свое время, что оно не смогло ему этого простить и отомстило – он был расстрелян в 1937 году и могила его неизвестна. Примечательно, что никогда не ставился вопрос о его канонизации – слишком «сложносочиненная» фигура, споры о которой продолжаются до сих пор.
Возвращение его трудов на рубеже 1980-1990-х годов стало одним из самых ярких признаков того, что безвременье закончилось. Репринтное издание его «Столпа…» в 1990 году в приложении к журналу «Вопросы философии» стало потрясением и открыло «эпоху Флоренского». Потом в середине 1990-х было четыре тома в «Философском наследии», потом еще и еще… Советую тем, кто его не читал, начать с книги диалогов Флоренского с художницей Н.Симонович-Ефимовой – там много всего.
И вот, наконец, памятник. Наконец.
462
