Скорее всего, вы не любите Франсуазу Саган, потому что она устаревшая, слюнявая...

Всем Продолжая тему Нью-Йорка (я забыла написать выше, что «Город женщин», в оригинале City of Girls, это просто манифест любви к главному американскому мегаполису), не могу не поделиться очаровывающей, голодной, невыносимо грустной, утешительной и местами шокирующей биографией Патти Смит, поэтессы и панк-рок-певицы, о ее жизни, любви и дружбе с художником и фотографом Робертом Мэпплторпом в Нью-Йорке 60-х - «Просто дети». Создание арт-объектов, стихи, работа в книжных магазинах, поиски Энди Уорхолла, вечеринки с Дженис Джоплин и случайные встречи с Джимми Хендриксом. Калейдоскоп легендарных имен музыкальной и арт-богемы на фоне знаковых мест Нью-Йорка. И в центре всего - парадоксальные и неколлибруемые отношения Патти и Роберта, необъятная нежность их союза и безысходность привязанности. Читая эту книгу погружаешься в удивительно уютную, слегка наивную ностальгическую атмосферу, в которой без лишней сентиментальности описаны нищета и поиск пути молодых художников. В общем, рекомендую. Даже если минимально знакомы с культурой американских 60-70-х, эта книга самоценна и без громких имен. И, конечно, там совсем другой, отличный от современного, Нью-Йорк. Судя по беглому поиску бумажные версии книжки давно раскупили. Но на Bookmate книжка доступна: https://ru.bookmate.com/books/OoiN45kj https://ru.bookmate.com/books/OoiN45kj

Всем За несколько дней, не отрываясь, посмотрела сериал Normal people (Hulu & BBC Three) и сразу после прочитала первоисточник - одноименную книгу молодой ирландской писательницы Салли Руни. Это такой hardcore Гарри Поттер без магии - драма взрослеющих подростков, психологические травмы, темные стороны личности и, в дополнение, глубоко созависимые отношения, которые спорадически развиваются на протяжении всего сюжета. В истории много страданий на фоне поверхностного благополучия и никакой морали, и она триггерит воспоминания о глупостях и недосказанностях первой любви. На карантине (из которого я понемногу выхожу) мне было сложно читать и практически невозможно сосредоточить внимание на книгах, хотелось увлекательного сюжета или, как минимум, интересного цепляющего языка повествования. Язык Руни действительно увлекает, в него погружаешься, как в патоку, и в финале тебя как будто выбрасывает на берег, немного потрепав и опустошив... И да, то непередаваемое чувство ностальгического сожаления о том, что могло бы сложиться иначе, если бы вовремя случилась правильная коммуникация, не покидает до конца книги. Если выбирать между книгой и сериалом, то я бы выбрала сериал, он более объемный благодаря классным актерам и красивейшим съемкам. Но в целом я не жалею о том, что прочитала первоисточник. Активно рекомендовать книгу не могу, но я бы хотела прочитать ее лет в 20-25 - думаю мои переживания идеально совпали бы с настроением Салли Руни, которой на момент публикации романа было 27 лет. Книга вышла в русском переводе в апреле, английский оригинал очень легко читается. А вот интересная статья о книге и сериале (со спойлерами!), если после просмотра / прочтения захочется почитать чужие впечатления: https://prochtenie.org/texts/30289 https://prochtenie.org/texts/30289

Всем Начало осени выдалось волшебно-теплым, и я часто и с удовольствием гуляла по паркам, прихватив с собой термос с чаем и близких людей. Этот способ отдохнуть и переключиться стал в последнее время практически ритуалом моих выходных - лучшее средство отвлечься от рутины, тревог и возобновившего карантина. Такая практика появилась не сама по себе, меня на нее вдохновила попавшаяся мне в конце лета книга “Buy yourself the f*cking lilies: and other rituals to fix your life, from someone who’s been there” (Купи себе долбанные лилии: и другие ритуалы, чтобы привести в порядок свою жизнь, от того кто был там), написанная Тарой Шустер (Tara Schuster). Честно сказать, прочитав первые страницы, я была немного в замешательстве - ты не ждешь такого языка от self-help литературы. Обычно мотивационные книги излучают позитив, а тут черный юмор и нецензурные выражения. Было ощущение, что я читаю сценарий одного из американских комедийных шоу, в которых жестко шутят о пережитых эпик-фейлах. В целом, так и есть, автор была вице-президентом Comedy Central, юмористического кабельного канала в США. И в книге это нашло отражение - достаточно жесткие истории из жизни рассказываются с юмором и практическими советами о том, как эта ситуация может быть исправлена. Сначала книга показалась мне поверхностной, но зацепила, и я ее дочитала. Начало скорее забавное, по мере развития истории становятся все более личными, трогательными и глубокими, чтобы прийти к главной идее, которую автор определяет как “reparenting yourself” (стань себе родителем). Разобрав по очереди каждую сферу, автор предлагает взять ответственность за качество своей жизни и проявить к себе заботу. Там много кажущихся элементарными ритуалов, о которых в суете и вечном цейтноте часто не остается времени подумать (есть овощи, ходить на хайкинг, купить хорошее белье), а также важные личные задачи - создать круг дружеской поддержки, улучшить отношения с семьей, услышать свои потребности. В общем, если читаете на английском, то рекомендую. Даже если все отлично - иногда классно поразмыслить как еще можно улучшить жизнь. Доступно тут: https://www.amazon.com/Buy-Yourself-cking-Lilies-Rituals/dp/0525509887 https://www.amazon.com/Buy-Yourself-cking-Lilies-Rituals/dp/0525509887

Не важно где, а важно с кем Открыть глаза и улыбнуться. Вокруг всегда полно проблем, Но есть плечо, куда уткнуться Ты можешь дома, в тишине И не услышишь там упреков. Твердят, что истина – в вине И от неё они далёки. Ведь истина – она одна, А мнений, сплетен в мире много. И если, друг, достиг ты дна Не утони…толкнись попробуй! И вдруг поймёшь, что важно то, Что не является вещами Улыбка, взгляд, совет простой В момент когда близко отчаянье. И целью в жизни станет – жизнь Ты окружишь себя любовью И будешь близким дорожить И меньше тратить нервы в ссоре Не обижать тех, кто любим Не говорить в горячке слово, Которое потом всю жизнь В душе двоих сидит занозой Ты научись, мой друг терпеть Старайся видеть то, что важно Нельзя вокруг всего успеть Поймёшь и это ты однажды.

Нельзя ходить в большие храмы не стоит доверять вождям Ведь там не скажут тебе правды Терзают душу только там Пытаясь научить нас жизни Все видят выгоду вокруг Они все падки и корыстны Не нужен им твой честный дух Им нужно золото, веселье Власть, секс и кокаин Днём в рясе, может быть с портфелем А вечер - сразу же блудим. Всего разврата мы не видим Ведь тайной жизни узок круг Кулисы скоро мы поднимем И озариться мир наш вдруг. Разгоним лживых мы министров Разоблачим народных слуг И веры разной пропагандистов Не станет в одночасье вдруг. Останутся простые люди Которые хотят мечтать О жизни, о любви, свободе Хотят работать, а не спать. Тогда настанет светлый вечер Где будут вместе все вокруг В сердцах горят, как будто, свечи Огни добра и нет там вьюг. Мы будем строить, созидать Преумножать - не воровать Любить мы будем и рожать О вас с ухмылкой вспоминать.

Под влиянием "Короны" наконец решилась на чтение 900-страничной автобиографии Маргарет Тэтчер, которая у меня лежит с 2015 года. Пока только начала читать предисловие, и даже оно уже увлекательное. Надеюсь, и книга не подведет) Параллельно слушаю "Англия. Иностранец ее Величества", написанную журналистом Андреем Остальским. Он уже больше двадцати лет живет в Англии, где работал в Financial Times и BBC. Остальскому довелось брать интервью у Тони Блэра, а еще удалось познакомиться с принцессой Дианой всего за несколько недель до ее гибели. Так что рассказать ему есть что, и делает он это очень даже живо и увлекательно, перемежая свои байки экскурсами в историю Англии.

Кстати о хорошем нон-фикшне. Сегодня вышел третий эпизод "Властелина страниц", где мы обсудили нехудожественные книги, и почему у журналистов их писать получается лучше всего. Разброс тем получился широкий: от сталинских репрессий до финансового кризиса и загадочных китайцев. https://www.podbean.com/ew/pb-9cgm9-f49f11 https://www.podbean.com/ew/pb-9cgm9-f49f11

5 причин прочесть "Рассечение Стоуна" Этот, без всякого преувеличения, эпичный роман Абрахама Вергезе рассказывает о жизнях нескольких поколений врачей, живущих и работающих в жаркой Эфиопии. Если вы еще не читали, то вот вам причины сделать это. 1. Если вы любите книги о врачах. Автор - один из руководителей Стэнфордской медицинской школы и доктор с многолетним стажем. Неудивительно, что в книге так подробно расписаны различные медицинские процедуры, операции, и довольно много латыни. Большая часть главных героев - врачи, медсестры или имеют отношение к медицине. 2. Африканский колорит Основное действие происходит в столице Эфиопии Аддис-Абебе. Пока читала, с интересом гуглила фото зданий, национальных блюд, растений. Видно, с какой любовью автор, чье детство прошло в Эфиопии, воспроизводит африканский быт. 3. Семейная сага на уровне "Поющих в терновнике" И даже похлеще. Запретная любовь, сросшиеся головами близнецы, безответственный отец, предательство, смертельные болезни - и это только малая толика всего, что происходит в этом эпичном романе. Местами происходящее казалось мне излишне мелодраматичным, но оторваться от чтения было просто невозможно. 4. Если вы любите магический реализм Мне в этой истории слышались отголоски то "Детей полуночи", то "Короткой фантастической жизни Оскара Вао". То и дело в книге происходит что-то неприметно, ненавязчиво волшебное, но персонажи не обращают на это внимания и принимают все как данность. Некоторые сцены кажутся вымыслом, а в некоторых не разберешь, где сон, а где реальность. Люблю такие книги почему-то) 5. Если вы ищете книгу для книжного клуба В "Рассечении Стоуна" происходит столько всего ужасного, удивительного и возмутительного, что просто язык чешется с кем-нибудь это обсудить. Пока читала, жалела, что не состою в книжном клубе, где можно было бы предложить эту книгу и всласть перемыть косточки всем персонажам. Если вы читали и у вас есть похожее желание, давайте поболтаем в личке)

Брайан Рафтери «Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил всё» В МИРЕ ТАК МНОГО КРАСОТЫ. Мне всегда неловко и не с руки признаваться в своей огромной любви к кино и как-то ее идентифицировать, делать ЗАКОННОЙ, и давать себе право об этой любви говорить. Вот книги — равный мой брак, у меня есть кусочки соответствующего образования и профессиональный стаж почти 10 лет, могу позволить себе выражать бесценное мнение о прочитанном. С кино же мы флиртовали в большей или меньшей степени всю жизнь, хотя я из тех, кто посмотрел Гринуэя в 9 лет, а Бертолуччи в 11. А тут книга о кино, и 80% фильмов, упомянутых там, я смотрела, некоторые не по одному и не по два раза — всё, сгорел сарай, гори и хата, вы меня не удержите никак в этом отзыве, я буду говорить только о «моём» кино, потому что эта книга косточка за косточкой разобрала меня, вернула в детство и напомнила, на каких фильмах я насобирала свои ценности, от которых больше и не откажусь. По моим воспоминаниям, первым фильмом, на который я пошла в кино, была Матрица. Матрица сделала кассу 99 года, хотя на момент съёмок тогда ещё братья (упорно и в оригинале книги, и в переводе теперь именуемые сёстрами) Вачовски даже не могли объяснить, как воссоздать технически то, что они написали. Позже мы с отцом ходили на «Скрытую угрозу», кажется даже в оригинале с очень плохо переведенными субтитрами. Я не видела до этого классическую трилогию, но помню, как не могла пошевелиться весь фильм от восторга, хотя люди выходили и выходили из зала — они ждали этот фильм 16 лет и были готовы ругать его В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ. Позже, уже с бабушкой, мы до утра смотрели церемонию Оскар, и мой глаз зацепился за «Красоту по-американски». На сегодняшний день я смотрела этот фильм больше 10 раз, и он без споров с собой входит в мой топ-3 любимых фильмов. Таким образом для меня (да и для многих читателей) эта книга, состоящая из кучи уникальных интервью и выражающая несколько интересных мыслей: о страхе перед апокалипсисом миллениума, проблеме маленького белого человека, подростковой жестокости — эта книга является прежде всего изумительным фоном для собственной ностальгии: вот он, ваш первый фильм Уэса Андерсона, а вот тонкая и звонкая Кирстен в «Девственницах-самоубийцах», закрывать друг другу глаза под «Широко закрытыми глазами»; использовать подзабытую фамилию братьев Кауфман как повод для телефонного звонка, первый раз услышать “Where is my mind” на гитаре и затем «о, это из Бойцовского клуба», первый и последний раз почувствовать раздражение от этого... Прекрасно, без спойлеров, с неочевидным взаимосвязями, без снобизма и без сожаления написанная вещь, уносящаяся на самые высокие волны памяти. Удаляюсь на этих волнах пересматривать «Магнолию». Кому читать: желающим получить огромное читательское удовольствие, что бы это не значило. Что пить: «если ты идёшь в кино — пей компот, а не вино, если ты уже в говно — не ходи вообще в кино». Но если пренебречь этим постулатом, то в кинотеатрах конечно же приятнее всего пить коньяк, добытый в ближайшем магазине за 5 минут до сеанса.

Андре Асиман «Восемь белых ночей» КОГДА ВЛЮБЛЁН Что-то я подрастеряла читательскую наглость и забыла, что некоторые книги можно бросать на середине, даже если влюблён в автора. И не могу сказать, что бросаю, потому что нам с этой книгой было плохо первые триста страниц — но случилась влюблённость, а не любовь. Найти свою любовь (по Асиману) это единственный способ прожить жизнь так, как нам хотелось бы ее прожить, он таскает эту мысль из романа в роман — и почти всегда прокатывает, но в этот раз не верррюююю. Какие неприятные герои — подумала я с первых строк, а со вторых — неприятные люди тоже влюбляются, вот это сюрприз... Абсолютно безликие к тому же, внешность никак не описана и не выражена, даже телесность расходится в показаниях — то её ключица загорела, а то бледна. Они встречаются на рождественской вечеринке и вступают на скользкий путь снобистского флирта из метафор и цитат — как будто ты на Своей игре, а не на свидании. И ладно, когда в паре один такой, а когда оба, интеллектуалы без интеллекта, без угара, но с Годаром, думаешь бооожеее, ну сделайте что-то неловкое уже со своими героями, автор. «Слишком она для меня умная», вздыхает автор о героине, не могу. И о приятном раз: Петербург здесь — как далекий и обольстительный герой, единственно очаровательный, оправдывающий название романа, отсылающее и к Достоевскому с его таким же безымянным Мечтателем. О приятном два: Спасибо переводчику. За забывающиеся выражения типа «по приезде». За верно переданное несмотря на отсутствие сюжета и всего — прекрасное Асиманство. Асиманство — особый, редкий вид графоманства, почти религия. Но! Эти все бесконечные игры в слова каждый раз заново интересны только когда ты влюблён, тогда и Линклейтеровская Трилогия становится Библией; и ты думаешь: главное, что у нас была хотя бы эта ночь или намёк на неё, этот единственный поцелуй в шею перед сном, твоё пальто, такие глупые поиски банкомата в ночи, розовая гвоздика с обломанной ножкой, очень крепкий кофе с грейпфрутовым соком, его отец, и все время откуда-то взявшиеся в субботу с утра дела — и когда дела начинаются, ночь заканчивается, ты заканчиваешься, вы заканчиваетесь, но хорошо, что были хотя бы немного, что я это не придумала, а прожила. Видите? Асиманству совсем несложно подражать — и оно наверное даже не раздражает. Когда влюблён. Кому читать: мающимся бессонницей после первого свидания Что пить: очень интересно мне уподобиться героине только в одном и выпить водки с тортом. Выпью, расскажу.

Алексей Поляринов «Центр тяжести» ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ СТЕНА Ну ведь могут же, могут, что за радость — книга, написанная как будто для меня — первая мысль, а вторая — я совершенно не могу о ней рассказать, не клеится отзыв, рассыпается на детали: Первая деталь — молодой российский автор, плотный сюжет, чистый язык, ум без снобизма, юмор без пошлости, отсылки без цитирования. Автор прославился как «внимательный читатель» и как переводчик «Бесконечной шутки» Уоллеса (на толстое тело которой я малодушно смотрела год, а потом продала к чертям на авито, жалею теперь очень). Когда читатель становится писателем, то торопится в первой же книге вывалить весь свой багаж знаний: смотри, тут и Сервантес, и Диккенс, и Сэлинджер, а ещё Барнс и Тарт, и немножко Стивена Кинга — вооот сколько я всего прочитал (но я уже заметила выше, делает он это тонко и без снобизма, хотя все равно нарывается на похвалу). Вторая деталь — не проставить тег этой книге, не навесить ярлык. Роман начинается как очень странные дела в русских девяностых, перескакивает через лето взросления — перетекает даже, прямым течением, рекой времени и превращается в причудливую мультижанровую сказку. «Киберпанк» — шепчутся рецензенты, поставившие 4 звёздочки, «политическая сатира» — гневаются оценившие книгу на 3; «каша какая-то бесконечная» — заканчивают самые недовольные. «Я живу на этом свете достаточно, тринадцать долгих лет, и уже успел понять: взрослым плевать на то, какой ты есть там, внутри, это неважно, — главное, чтобы ты был объясним» — говорит Петро, один из главных героев, и пожалуй что эти слова можно отнести к читателям — вот, читатель, тебя удивили, насыпали тебе гору сказок и немножко попугали, а ты хочешь сделать эту книгу объяснимой, каталогизировать ее в своей голове — будь же ребёнком в данном случае, посмотри внутрь, наслаждайся. Высший смысл текста — не быть понятым, пишут немецкие филологи, но доставлять удовольствие самим процессом чтения. Деталь третья, уже тоже отмеченная выше — очень плотный сюжет. За 480 страниц, которые пролетают на одном дыхании, повествование идёт от лица трёх героев: вот Петро, который умеет крякать как пьяный селезень, мамина надежда на воплощение своих нереализованных мечт, умеет назвать число пи до какого-то знака после запятой, тщательно это скрывает (чтобы не превратиться в своего отца, внешне — неудачника-математика) и становится журналистом. Вот Егор, у которого ещё больше знаков после запятой, он младший брат, но становится Большим братом, придумав и внедрив нейросеть, следящую за всеми россиянами — этакий мистер Робот наоборот, вундеркинд, заглушающий мораль морфином. Вот Марина, сводная сестра, человек-травма, человек-тень, Бэмби с пластидом в рюкзаке. Россыпь других героев, и у каждого свой интерес — писательство, высшая математика, фотография, генетика, синхронное плавание, судьбы России... И нет конца этой истории, что верно, то верно — после эпилога хорошо бы пост и пост пост эпилог — автору точно есть, что ещё сказать. «В целом все очень и очень неплохо, только я так и не понял, куда пропало третье озеро» — точнее (и главное — короче!) чем я, отрецензировал книгу кто-то на Livelib. Кому читать: таким молчаливым и уставшим-уставшим от работы мальчишкам Что пить: не сладкий и немножко нагревшийся портер, но не больше двух бокалов

Запуская в рамках конкурса «Блог-пост» дополнительную номинацию EWA — Eksmo Writing Academy, издательство «Бомбора» предложило несколько тем, из которых я выбрал ту, что пытается склеить вечные вопросы литературы с модной в последнее время актуальностью. Речь идёт, разумеется, о русской литературе. Возьму сразу с места в карьер: никаких вечных вопросов современная русскоязычная проза и близко не касается. В расширенной версии этой заметки (а там у меня целая статья на 17К символов) я объясняю этот феномен литературной слепоты и пустотности влиянием на писателей до сих пор довлеющей советскости. Советскость в моём понимании – это внешний маркер своего рода литературного карго-культа, который хоть и определяет суть пустотного феномена современной прозы, но имеет мало отношения непосредственно к советской литературе. Сама по себе советская литература, на самом деле, вечным вопросам была не чужда. Наследовавшая традициям классики XIX века, она по инерции пыталась дать свои ответы на эти вопросы, заглянуть за метафизический горизонт, однако как-то постепенно сдалась под натиском активно насаждаемого соцреализма, была погребена под монолитом безликой графоманско-номенклатурной прозы. Определяющие черты советскости проявляются прежде всего в книгах так называемой «большой литературы». Это, во-первых, литература чернушного, зачастую трешового реализма, которая давно уже наскучила не только обычным людям (писал об этом в статье, опубликованной в 4-м номере 2020 года журнала «Сибирские огни»), но и самим писателям, активным движителям лит-процесса. Референсы такой литературы можно найти в любом номере виднейших наших журнальных лит-толстяков. Во-вторых, ещё одна характерная черта советскости – устремлённость в не такое уж далёкое прошлое: свой повествовательный невод писатели «боллитры» (или то, что ей притворяется) закидывают не дальше и не глубже 30-х годов прошлого века. Заметная какая-то болезненная фиксация на теме трагического тоталитарного прошлого – как в художественных текстах, так и в документально-мемуарных. К характерным чертам современного лит-процесса, несущего на себе отпечатки советскости, можно отнести также относительную закрытость литературной тусовки, внутреннюю клановость, проявляющуюся порой весьма затейливым образом, протекционизм как в премиальном, так и в издательском сегменте и т. п. Вот именно всё это, если коротко и тезисно, и мешает прорасти в современной русской прозе тем вечным вопросам, которым посвящали свои романы классики золотой эпохи русской литературы. EWA_контракт_с_издательством EWA_контракт_с_Bombora EWA_контракт_с_Eksmo

​​Тут интересовались в личку, мол, а куда это пропал Филипп с литературных горизонтов? Отвечаю: никуда не пропал, просто на время затаился, прячется Филипп в связи с обострением лёгкой депрессии, общей неопределённости и апатии, вызванной творческим кризисом. Тем не менее, кое-что и сейчас догоняет меня по следам активностей последнего года. Для галочки пунктирно отмечу: 1. Торжественное награждение дипломом и сборником рецензий (+ всякого рода приятная фирменная сувенирка) от районной библиотеки «Семёновская» в рамках конкурса «Книжный штурман». В этом замечательном конкурсе рецензий (без шуток) мне досталось второе место в номинации «Не рекомендую» за критический обзор книги Максима Саблина «Крылатые качели». Впрочем, применительно к этой книге «не рекомендую» не ультимативное, а довольно-таки условное. Тема, поднятая в романе, – «несправедливость» в распределении родительских прав после развода супружеской пары, – считаю, очень важная, за неё мало кто берётся, потому что, предполагаю, чревато осуждением со стороны кусучего фем-сообщества. Максим не побоялся, взялся за тему, и раскрыл её на основе собственного печального опыта. И местами получилось так, что некоторые страницы романа буквально пронизаны болью человека, которому месяцами не дают увидеться с собственным сыном, но это, к сожалению, не покрывает весьма скромных пока что творческих сил автора – тексту не помешала бы крепкая редактура. Полноценную мою рецензию на «Крылатые качели» Максима Саблина можно прочитать в лит-журнале Textura. Ну, а коллективу «Семёновской библиотеки» хочу выразить огромное человеческое спасибо за конкурс – вы правда делаете большое дело в популяризации чтения. Надеюсь, что следующий год для «Книжного штурмана» станет ещё более успешным, уйдёт в прошлое ковид со всеми дурацкими ограничениями на посещение вашей уютной библио, и вообще! 2. На прошлой неделе пришла посылка из Нижнего Новгорода с 5-м номером литературного журнала «Нижний Новгород», в недрах которого прячется в том числе и мой крохотный рассказ «Рождественский Тимоша». Этот текст я в прошлом году написал для новогоднего конкурса от Creative Writing School, но там он, понятное дело, никого не заинтересовал. Штош, теперь в «Журнальном зале» объявился призрак моего ФИО. Увы, всего лишь призрак, поскольку на соответствующей странице ЖЗ всего лишь упоминаются авторы отдельного номера «Нижнего Новгорода», с отсылкой на официальный сайт журнала, где можно скачать тексты. Поэтому сам рассказ «Рождественский Тимоша» я опубликовал отдельно на платформе Medium. 3. Постучались в инстаграмную личку из «Редакции Елены Шубиной» с предложением принять участие в зум-обсуждении книги Евгения Чижова «Собиратель рая». Насколько я понимаю, для «РЕШ» формат книжного клуба «Читаем с редактором» новый, но, в принципе, мне интересный. И я, скорее всего, приму участие в следующий понедельник, тем более, что книга Чижова мне в целом понравилась, успеть бы освежить впечатления… Да, ну и приглашаю всех заинтересованных присоединиться к «решовскому» обсуждению по ссылке. 4. Кстати, кстати! По результатам оглашения итогов конкурса «Блог _пост» «Писательская академия «Эксмо» якобы предложила двум финалистам премии сотрудничество с предложением опубликовать книгу, посвященную вопросам взаимодействия литературы и общества в одном из импринтов холдинга (что бы это ни значило). Так вот, будучи одним из этих финалистов официально заявляю, что никакого предложения я не получал (ни по почте, ни в личку, ни голубем с письмом в клювике, никак). Как обстоят дела с сотрудничеством у Жени Лисицыной я не знаю, не спрашивал, но надеюсь на то, что она уже вовсю пишет книгу, которую в скором времени «Эксмо» с оглушительным пиар-фейерверком представит общественности. Лично я с удовольствием куплю и почитаю, мне импонирует лисицынский фирменный ироничный стиль подачи в критике. https://telegra.ph/file/8ac6057830ef15575ba4e.jpg

Выполз я после двухмесячного цифрового детокса в фейсбучные поля, огляделся окрест и удивился. Впрочем, вру, не удивлялся, нечему удивляться ибо, ничего не меняется в этих ваших литературных интернетах. Поглядишь направо, а там всё те же всё с теми же делят делянку какой-то то ли новой, то ли альтернативной (хорошо хоть не альтернативно одарённой) критики. И чего тут делить, спрашивается, место вроде всем хватает, ты, главное, работай, анализируй современную русскоязычную прозу, нормально делай – нормально будет. Но нет же, обязательно нужно усесться на шестке самого главного критика всея виртуальной Руси, да так, чтобы сияющая брульянтами корона посверкивала на все четыре стороны, дотягивая блеском до самого Северного полюса. На сайте альтер-лита, кстати, не работает регистрация от слова совсем, пробовал с двух разных почтовых клиентов состряпать аккаунт – просто тупо не приходят письма с подтверждением реги. Поглядишь налево, а тут своя тусовка, молодых да резвых леволиберальных, счастливо-радикальных и переполненных литературными надеждами на лучшее. Этих ребят почитать всегда интересно, хотя и в этой блогерской тусовке не без своих срачей да крестовых походов, которые, увы, зачастую заканчиваются ничем. Ну, вот хоть послушал обсуждение книжного клуба ФИКШН-35 про свежие книжки вполне уже знакомых авторов, загорелся желанием почитать «Город вторых душ» Саши Степановой (а у неё есть и канал в телеграме, вот тут) – там вроде как про маньяка в атмосфере таинственного Нижнего Новгорода, города действительно очень необычного, соединяющего в себе дух пролетарского и купеческого из разных времён. Ну, а если прямо смотреть, то на глаза всегда попадается уютный клуб любителей фантастики имени Василия Владимирского. Его посты, да и ветки комментариев читать отрадно, душа всегда радуется, хоть и зудит немного белой завистью: столько всего люди знают, столько авторов перечитали, о которых ты нередко даже и не слыхивал, что аж… агрхм! У Василия, кстати, тоже есть отличный телеграм-канал speculative_fiction, кто ещё не – срочно подписывайтесь. Да… Ну и вот решил я махнуть на всё это рукой, и немного поанализировать новый рассказ Алексея Сальникова, специально выложенный «Букмейтом» на отдельной страничке Тексты Алексея я люблю, мне они импонирует этакой набирающей в романах от страницы к странице напористостью разговорно-бытового нарратива. Я прямо вижу, с какой любовью автор подхватывает приходящую в голову детальку, знакомую всем ситуацию из жизни или интересный речевой оборот, и разворачивает их, разглаживает, вертит в разные стороны, выжимает по максимуму, чтобы тут же в порыве бодрящего вдохновения перейти к следующей детальке большого, разноцветного, хоть и местами не совсем стилистически опрятного механизма. Вдвойне интереснее рассматривать этот механизм в миниатюре. В рассказе «Спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании» заметно, что Алексей начинает как-то неловко, с робостью, будто смущаясь и не зная с чего бы приступить к теме. Отсюда довольно шершавое начало, с раздражающим удвоением однокоренных слов в одном предложении – «Раздраженно шевеля головой, которую раздражал тесный ворот свитера…» (в тлг-комментариях уже объяснили, что это намеренный приём, и я не знаю, не уверен, возможно, что так, но я всё же склоняюсь к просто ляпу – а у кого их не бывает?). https://www.youtube.com/watch?v=GaGePc8LA-o

​​В последнее время как-то вокруг много кто советовал посмотреть фильмы Анны Меликян, и я решил приобщиться (очень странно, что раньше даже её ФИО как-то проплывало мимо внимания, совершенно в голове никаких ассоциаций не было). И вот посмотрел пару-тройку короткометражек, а заодно и один из ранних фильмов («Марс»): ну что тут сказать, и правда чудесно, такого кино – светлого, с вечными чудаками в персонажах – очень как не хватает нам сегодня. Мне вот интересны, конечно, в первую очередь всякие детальки. К примеру, в короткометражке «Такое настроение, адажио и небольшой фрагмент из жизни девушки Лены» спор двух киргизов-коммунальщиков о красоте и вечности классической музыки – это же такая ироничная аллюзия на Равшана-Джамшута из «Нашей Раши»? Ну прикольно, конечно, если так вдуматься, обыграть идею из трешового говно-шоу по серьёзу в хорошем фильме. Или вот там, в перебивке этой сцены с киргизами, в кадре появляется трамвай с такой рекламной надписью на боку – «Еврейский музей», а из окошка трамвая выглядывает дама в возрасте совершенно такого старо-интеллигентского еврейского типажа, как будто точно вот еврейский музей везёт в себе осколок старой жизни. Понятно, что, скорее всего, всё это случайности совершенные, но чертовски клёво всматривать призрачные символы в сценки именно таких камерных фильмов. Один из «вгиковских» фильмов Меликян, сделанных в качестве курсовой работы, «Полетели» – это вообще как будто вольная фантазия на тему советского кино. Натурально, «Гостья из будущего», перенесённая в реалии отнюдь не мрачных, а сюрреальных, в пейзаже до скрежета зубовного знакомых панелек 90-х годов. Там даже один из главных героев, десятиклассник, который нафантазировал себе роль инопланетянина, в одной из сцен двигается под стать роботу Вертеру, будто вынутого из коридоров Института времени, – вот это что, сознательно так сделано или я опять вижу специально? Ну и весь фильм чудо как хорош, в каждом кадре. В общем, Меликян, конечно, очень приятное открытие в отечественном кинопроме, буду смотреться все её фильмы потихоньку.

Арина Обух, наша питерская очень хорошая писательница, посмотрела некоторые мои рассказы и прокомментировала, высказав в целом ряд очень полезных и важных рекомендаций. Ко всему прочему отметила то, что некоторые люди говорили и раньше: типа, в своих рецензиях на книги ты раскрываешься лучше, больше, полнее, живее. А рассказы, как будто, пишешь, включив голову, подбирая зачастую не совсем удачные метафоры-сравнения, углубляясь в лишние детали и нагромождая чего-то там. И я сначала запротестовал, не соглашаясь, а потом подумал… И ещё раз подумал. Ещё немного подумал, и теперь вынужден согласиться – ведь со стороны людям, наверное, виднее. Тут одно только, важное. Написать рецензию на стороннюю книгу, с одной стороны, тоже непросто, ну, написать так, чтобы она цепляла, задевала за живое и давала (внимание, сейчас будет банальное) пищу для размышлений. Но, с другой стороны, тут как бы всегда есть непроговариваемый шаблон, сообразуясь с которым, ты пишешь. Он, этот шаблон, есть даже в рецензии в стиле сторителлинга – ты всё равно чувствуешь, когда, где и какие триггеры (в том числе эмоциональные) нужно расставить по тексту. И в этом смысле написать рецензию куда как проще, хотя и в этом формате я всегда стараюсь придумать что-то пооригинальнее, не во вред смыслу, конечно же. С художественной прозой всё куда сложнее. Тут действительно нужно включать прежде всего голову, хотя иногда на волне эмоциаонлаьного вдохновения несёшься сам чёрт знает куда, но это не факт, что несёшься в правильную сторону. Холодная голова при написании худлита нужна для, чтобы текст внутренне не разваливался, не висел в вордовском пространстве рыхлой тестообразной массой – ни туда, не сюда. Никто же не отменял определённые правила композиции, сюжетостроения, внутренней гармонии оформления идеи и т. д. И вот при учёте этого приходится иной раз жертвовать эмоцией и свободным парением текста в разные стороны: баланс прежде всего. Ну а то, что есть у меня своего рода тяжеловесность, да и погрешности против гладкописи – это и так понятно. Я и так знаю, что есть, иногда сознательно пытаюсь поэкспериментировать, сделать неправильно на участке небольшого текстового отрезка. К примеру, вот в одном из ковидных рассказов при описании некоего города идут просто строки – «красивая улица», «симпатичный дом» и всё в таком роде. Вроде нарушение правила «показывай, а не рассказывай», но я точно помню, что, начиная этот рассказ, я хотел вот именно тут, в этом месте обойтись лаконичным нанизыванием ни о чём не говорящих слов – потому что, по сути, это и не важно было там ничего описывать, не нужно, зачем? У меня вот вообще зреет идея – как-нибудь когда-нибудь попробовать написать текст, по максимуму используя всевозможные штампы и шаблоны начинающего автора, с рубящей и взрывающей мозг любого нормального человека стилистикой. Почему бы и нет? Тоже своего рода эксперимент, вызов самому себе, потому что это невероятно сложно сделать. И даже, , кажется, ну а чего терять время на такое дурацкое безумие? Вот только если это безумие будет подчёркивать на идейном уровне что-то важное, какую-нибудь мысль о том, что и эффект графомании в какой-то момент может преломляться чем-то по-настоящему гениальным, неземным по силе воздействия если не на читателя, то хотя бы на самого творца. Тогда почему бы и нет? А так… Да, сложно всё. Очень сложно с этими вашими буквами и смыслами.

​‍ Аркадий и Борис Стругацкие «Обитаемый остров» Рейтинг: 8/10 ️ Откровенно говоря, я не очень дружу с научной фантастикой. Мой максимум — «Путешествие на Марс» и «Война миров» Герберта Уэллса, хотя сейчас его произведения уже вряд ли можно назвать фантастикой. ️Но для братьев Стругацких я всегда делаю исключение. Прежде всего потому, что восхищаюсь их выдержкой и талантом. Вы только представьте, как тяжело было писать подобные книги в условиях закостенелой советской цензуры. ️ «Обитаемый остров» — первый роман из трилогии про Максима Камеррера. В трилогию также входят повести «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер», но они мне понравились меньше. ️Несмотря на то, что «Обитаемый остров» чаще причисляют к жанру социальной и научной фантастики, его смело можно назвать антиутопическим романом. Здесь братья Стругацкие поднимают важный вопрос личного выбора и самоидентификации. ️В основе сюжета — приключения землянина Максима Камеррера, достойного человека с очень высокими моральными идеалами, а также его борьба против навязанной системы ценностей на другой планете. Ключевая мысль: как важно быть собой, настоящим, независимо от людей и обстоятельств. Интересный факт: я не просто так упомянула о советской цензуре. Братья Стругацкие действительно очень страдали от ее неусыпного взора. В рукопись романа «Обитаемый остров» было внесено около 900 (!) правок, чтобы идеи романа ни в коем случае не затрагивали устои советской власти. К примеру, в первой версии романа Максима Камеррера звали Максим Ростиславский, но Стругацкие вынуждено изменили фамилию своего героя на немецкий манер. Совет: я позволю себе немножко предсказуемости, и посоветую также прочитать мой любимый «Пикник на обочине». До или после «Обитаемого острова». топ_рейтинг https://telegra.ph/file/914b570ddddd3f45e6547.jpg

Ни рыба, ни мясо: немного о детективах Джоан Роулинг Джоан Роулинг, известная всему миру как автор удивительной саги о Гарри Поттере, пишет детективы под мужским псевдонимом Роберт Гелбрейт. Это серия романов о ветеране войны и частном сыщике Корморане Страйке и его помощнице Робин. На днях «Шелкопряд» — один из романов серии, попал ко мне в руки. Ну а поскольку детективы для меня сродни топливу и еде, я прочла его за два дня. Замечу сразу. Я считаю Джоан Роулинг гением на все времена независимо от любого поворота ее литературной деятельности. Книги про сказочный мир Гарри Поттера всегда будут в моем личном топе. Но взрослая проза Джоан Роулинг вызывает вопросы. Дело в том, что мне сложно дать роману «Шелкопряд» однозначную оценку. Я не могу отнести его к антирейтингу, поскольку сюжет в целом неплох, и персонажи плюс-минус продуманы. Но. Закрывая последнюю страницу, я поняла, что у меня нет особого желания читать другие книги из серии о Корморане Страйке. По сравнению с акулами современной детективной прозы — Борис Акунин, Ю Несбе, Тесс Герритсен, Жоэль Диккер — Джоан Роулинг, или же если вам угодно, Роберт Гелбрейт, стоит на несколько голов ниже. К примеру, если прочитав одну книгу Ю Несбе, я не смогла успокоиться, пока не сгребла все книги автора из полок книжных магазинов, то в случае с Робертом Гелбрейтом такого эффекта не было и в помине. Ещё один момент. В детективах очень важен тщательно продуманный главный герой. Давайте вспомним Эраста Фандорина, Шерлока Холмса, Эркюля Пуаро, Харри Холе, — все они могут вызывать противоречивые чувства, но их личность захватывает, а ум восхищает. В случае с главным героем «Шелкопряда» подобные ощущения напрочь отсутствуют. Более того, Корморан Страйк меня порядком раздражает, и я дочитала роман исключительно ради желания узнать развязку. Кстати, деревянный юмор и перебор автора с любовным драматизмом тоже не шепчут хорошей погоды. А вот сюжет неплох, — это да. Итого, в силу противоречивых чувств я воздержусь от однозначной оценки. Замечу только, что в моем понимании детективы Джоан Роулинг — скорее одноразовое чтиво.

«Куда ты пропала, Бернадетт?», Мария Семпл «Допустим, тебе вручают подарок, ты его открываешь и видишь, что это роскошное бриллиантовое колье. Сначала ты вне себя от радости, бегаешь по потолку и просто счастлива. Назавтра колье тебя тоже очень радует, но уже не так. Через год ты на него смотришь и думаешь: «А, это старье». С негативными эмоциями то же самое». Би пятнадцать лет и она живет в такой семье, где папа работает в Майкрософт, его TED talk собирает миллионы просмотров, а детская прихоть о поездке в Антарктиду с полпинка воплощается в реальность. Только вот мама в этой семье ведет себя странновато, а потом и вовсе пропадает при непонятных обстоятельствах. Мое настроение, пока я слушала роман, менялось с каждой его частью. В первой части я никак не могла понять, зачем мне вообще все это рассказывают: какие-то ссоры домохозяек из-за школьного комитета, планирование детских каникул и все в таком духе. О том, что героиня по имени Бернадетт пропала, нам рассказывают почти сразу же – но потом очень долго подводят к самому моменту исчезновения и рассказывают, что вообще произошло. Во второй части я сочувствовала всем героям по очереди и гадала, кто из них на самом деле сходит с ума. В конце третьей части – чуть не закричала в голос «Я так и думала!» , на четвертой начала хихикать, ну и дальше уже с бóльшим интересом следила за происходящим. «Сиэтл – единственный город, где, ступив в говно, ты думаешь: «Только бы собачье, Господи, только бы собачье!». «Куда ты пропала, Бернадетт?» - роман эпистолярный, и очень любопытно, как эта форма изложения расцветает в современных реалиях: сегодня люди почти не пишут бумажных писем, зато обмениваются тоннами емейлов, факсов, получают горы рассылок и без конца переписываются в мессенджерах. Собственно, из всего этого и состоит история, лишь изредка сопровождаемая комментариями Би, главной рассказчицы. И за счет этого мы сразу получаем видение ситуации с разных точек, когда одни и те же события каждый из героев описывает по-разному, и сложно понять, кто из них прав, кто врет, а кто не в себе. По синопсису я ждала чего-то вроде «Исчезнувшей», и это было ошибкой. «Бернадетт» - совсем другой роман, ироничный, комический, посмеивающийся над происходящим. Например, над тем, как сотрудники Майкрософт воображают, что их компания все еще №1 в мире, и при этом мечтают об айфонах. Еще там есть забавная героиня Су Линь, которая состоит в обществе ЖПЖ, помогающем жертвам абьюза – вроде бы актуалочка, но члены общества только и делают, что разрабатывают аббревиатуры для любого своего шага, а сама Су Линь видит жертву абьюза практически в любом человеке. Смешно перестает быть, когда доходит до описания переживаний Бернадетт. Ну то есть, местами ее странности тоже выглядят комично, но в целом история человека, оказавшегося не на своем месте, страдающего социофобией и падающего в депрессию у меня вызывает только сопереживание – и у автора, кажется, тоже: «Беспричинная тревога снедает меня, вытягивая последние силы, я чувствую себя машинкой с подсевшей батарейкой, что с безнадежным жужжанием бьется и бьется в одном и том же углу. Значит, завтра днем мне снова не хватит сил. Но я продолжаю лежать и прислушиваться, как они сгорают, а вместе с ними сгорает надежда прожить завтрашний день с пользой. Прощай, мытье посуды, прощай, поход в магазин и в спортзал, прощайте, планы перетащить в гараж мусорные баки. Прощай, простая человеческая доброта. Я просыпаюсь мокрая, как мышь. Приходится ставить у постели кувшин с водой, не то умру от обезвоживания». Но в целом это, конечно, легкое чтение – с парочкой неожиданных поворотов, невероятной развязкой и счастливым финалом. Скорее на один раз, но не лишенное глубины. Роман попал в список бестселлеров The New York Times, а еще по нему сняли фильм с Кейт Бланшетт в главной роли.

​​Нон-фикшн новинки На днях в издательстве «Альпина паблишер» вышла книга Ирины Якутенко «Вирус, который сломал планету» - обстоятельный и отлично написанный (судя по тем 30 %, которые я успела прочитать) нон-фикшн про коронавирус. Подробная рецензия обязательно будет в ближайшее время, а пока – вот еще несколько новых интересных нон-фикшн книг, которые я насмотрела в «Альпине». «Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше», Стивен Пинкер– кажется, нет такой лекции Екатерины Шульман, в которой она не упомянула бы Пинкера, и вот еще одну его книгу перевели на русский. Шульман же выступила в роли научного редактора русского издания и написала к нему предисловие. Книга, собственно, о том, что жить мы на самом деле стали лучше, хотя нам так и не кажется. Из предисловия Шульман: «Объемом, размахом и, не побоимся сказать, авторской самоуверенностью труд этот неуловимо напоминает «Войну и мир». В одном из эпизодов толстовской эпопеи молодой граф Ростов требует у управляющего «счета всего». Автор «Лучшего в нас» читателю эти самые «счета всего» представляет: книга полна графиков, диаграмм, числовых таблиц, оперирует огромным статистическим материалом. Один список использованной литературы образует хороший университетский курс социальных наук и истории». «Бьюти-минимализм. Чем опасен гиперуход за кожей и что делать, чтобы не навредить себе», Сэнди Скотницки, Кристофер Шульган – русский перевод книги об уходе за кожей Beyond Soap, о которой много писала автор блога Don’t touch my face Адэль Мифтахова (ака самый доказательный бьюти-блогер рунета); Адэль в итоге стала научным редактором русского издания. О чем книга, ясно из названия: об осмысленном уходе за кожей без лишних движений. «Не один дома: естественная история нашего жилища от бактерий до многоножек, тараканов и пауков» Роб Данн. В Альпине любят так назвать книгу, чтобы не нужно было пояснять ее содержание. В общем, эта книжка о том, что в нашем доме кроме нас живет множество видимых и невидимых обитателей. Здесь, кроме интригующей темы, мне ужасно нравится обложка. А еще страшно интересно, упоминает ли автор обыкновенных чешуйниц, которые живут в моей ванной) «Хорошие плохие чувства: почему эволюция допускает тревожность, депрессию и другие психические расстройства», Рэндольф Несси - хороших книг с доказательной базой, посвященных психическим расстройствам, никогда не бывает много, и я очень надеюсь, что это одна из них. «Объясняя науку: руководство для авторов научно-популярных текстов», Игорь Иванов - тут тоже все ясно. Русскоязычный научпоп развивается довольно бодрым темпом, что не может не радовать. Отсюда и спрос на подобные руководства – и в этом, надеюсь, будет немало полезных советов. https://telegra.ph/file/32498a18747fd88a47ac5.jpg

«Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать», Ирина Якутенко «До сих пор ученые забивали на исследования простудных заболеваний не в последнюю очередь потому, что такие исследования гласно и негласно считались неважными: на них было трудно получить деньги, а результаты почти гарантированно нельзя было опубликовать в престижных журналах. И когда глобальную пандемию вызвал именно простудный вирус, мир оказался беззащитен и несколько месяцев тыкался вслепую, пытаясь срочно разобраться в патогенезе COVID-19 и подобрать лечение». Словарь Collins уже выбрал «локдаун» словом года 2020, остальные словари еще не определились – но в целом понятно, каким именно событием больше всего запомнится этот год всему миру. Если у вас, как и у многих, среди главных итогов года – полный хаос в голове при мыслях о коронавирусе, эта книга поможет утрясти льющиеся отовсюду потоки информации, отделить правду от домыслов и попытаться наконец понять, что за зверь этот COVID-19. Из всей лавины сведений о коронавирусе, заполнивших мир в этом году, автора книги выбрала всю самую важную и (главное!) научно подтвержденную информацию, разложила по полочкам и пересказала в понятной обычному читателю форме. В книге рассказывается, что собой представляют вирусы в целом и какими особенностями обладает именно коронавирус SARS-CoV-2; откуда он взялся и какими путями передается; что происходит при попадании коронавируса в организм человека; почему от коронавируса до сих пор нет лекарства и чем лечат пациентов в его отсутствие; какие бывают вакцины и тесты, правда ли нужен карантин и «когда все это закончится». В книге несколько глав, разбитых на компактные разделы, каждый из которых посвящен конкретному вопросу. Помимо основного текста, в разделах есть врезки с углубленной информацией – если материал в них кажется слишком сложным, их можно пропустить без ущерба для общего понимания книги или вернуться к ним позже. Особо закрученные описания сопровождаются иллюстрациями. В общем, здесь есть все, чтобы максимально облегчить читателю восприятие сложной биологической теории. Неправильно было бы сказать, что эта книга ответит на все вопросы о ковиде – ну, просто потому, что на многие вопросы у науки в принципе до сих пор нет точного ответа. Кроме того, информация о COVID-19 обновляется настолько стремительно, что некоторые данные, приведенные в книге, уже не совсем актуальны. Книга была написана в октябре, поэтому, например, информация о второй волне заболевания в европейских странах не полная: так, написано, что в Чехии «второй пик… до первого не дорос и был сбит до относительно приличных 135 человек в день» - в то время как на сегодня Чехия уже видела прирост по 15000 человек в день, и его уже удалось снизить. Постоянное дополнение имеющихся знаний – штука неизбежная; может когда-нибудь, лет через -дцать, кто-нибудь сможет написать исчерпывающий труд обо всем этом безобразии под названием «ковид», но в текущем моменте приходится довольствоваться тем, что имеем. Главная ценность этой книги, на мой взгляд, - фундаментальная информация, которая тоже может, конечно, уточняться и дополняться, но базовой актуальности не потеряет (например, информация о том, как работает иммунитет, как устроен вирус, какие бывают типы вакцин и на чем основана работа тестов на COVID). Я тот человек, которому книга «Пандемия» Сони Шах показалась излишне эмоциональной, поэтому «Вирус, который сломал планету» для меня пример близкого к идеальному биологического научпопа: без лишних эмоций и отвлечений от темы, с четким и лаконичным изложением информации и очень логичной структурой повествования. Книга вполне может пригодиться в качестве домашнего справочного пособия, в которое не лишним будет заглянуть время от времени – ибо жить с коронавирусом нам, похоже, еще какое-то время предстоит.

​​До Нового года осталось всего ничего! Если вы все еще судорожно ищете подарки для самых дорогих, мы с Женей, автором книжного блога «Сестрица Холдена», спешим вам на помощь. В этом посте Женя предлагает вам три идеи классных книжных подарков на любой вкус и возраст. А чтобы узнать, какие книги советую дарить я, загляните в блог к Жене Итак, три идеи книг в подарок от Сестрицы Холдена: Джек Хартнелл, "Голое Средневековье. Жизнь, смерть и искусство в Средние века" Начну с самого что ни на есть очевидного: иметь в бумаге (даже если вы преданный фанат электронки) всегда здорово книжки с классным и нужным в тексте иллюстративным материалом. Так что интересный и толково проиллюстрированный нон-фикшн - отличный кандидат на подарок под ёлку. Книжка Хартнелла понравится не только увлеченным именно медиевистикой читателям, те, кому по душе культурология, история искусства, социальные науки в самом широком смысле, в ней тоже найдут кучу интересного. Эта междисциплинарность плюс талант Хартнелла писать живо, остроумно, суперпознавательно, без бубнежа типичного кабинетного ученого, делают "Голое Средневековье" хорошим подарком для совсем даже не узкой аудитории. А еще там классные картинки, да! Робертсон Дэвис, Дептфордская трилогия Само собой, в книге главное не обложка, а содержание, но подарок все-таки хочется вручать не только умный, но и красивый. Свежее переиздание Дептфордской трилогии под одной обложкой, в серии "Большие книги" у издательства "Иностранка" - как раз тот случай, когда сердце поет "дозволь наглядеться, радость, на тебя". Феноменально прекрасное оформление увесистого тома и замечательная во всех отношениях, но не самая очевидная, классика мировой литературы. Для тех, кто котирует зарубежку и не прочь почитать что-то вдолгую - отличный вариант. А еще сдаю мой личный читерский метод книгодарения: выбирая на подарок книжку, в которую вошло больше одного произведения, вы же по сути дарите сразу несколько, и шансов, что какое-то из них зайдет, больше. Дептфордская трилогия в этом смысле - идеальный кандидат, потому что составляющие ее романы вполне автономны, могут быть прочитаны независимо друг от друга и содержательно тем касаются очень разных. Джеральд Даррелл, "Говорящий свёрток" Если среди тех, кого вы собрались одарить, есть люди подходящего для чтения сказочных историй возраста (а если спросить меня, так это вообще-то любой возраст, был бы живой ум и не закостенелый в совсем уж фатальной суровости характер) - перед вами открывается дивный мир не только широчайшего содержательного выбора, но и книжной иллюстрации, существующей, как отдельный вид искусства. Я обожаю художника-иллюстратора Михаила Беломлинского! Именно он, кстати, рисовал картинки для того самого "Хоббита", каким его помнит нынешнее поколение взрослых. Издательства, к счастью, теперь часто перевыпускают книжки с ретро-иллюстрациями, ставшими классикой, так что они уже не раритет, и можно запросто найти свежее переиздание с "теми самыми" картинками. "Говорящий свёрток" в оформлении Беломлинского - моя великая любовь с самого детства и по сей день. Не знаю ничего лучше, чтобы порадовать человека и прекрасной фэнтезийной историей и погружающей в атмосферу чуда работой художника. https://telegra.ph/file/2567db0d33f3c21e8b606.jpg

​​Итоги года От одной мысли о подведении итогов этого года хочется завернуться в одеялко и притвориться, что меня тут нет (какой год, такие и итоги) – но книжные итоги я, пожалуй, осилю. Потому что главный книжный итог года для меня – конечно же, этот канал. Он появился в еще-вполне-беззаботном-январе как место складирования моих многочисленных заметок в телефоне, посвященных книгам, - а вырос в полноценный книжный блог и даже обзавелся аудиторией. Спасибо вам, что читаете, комментируете, рассказываете о блоге друзьям! Этот блог (и сами книги, конечно, без них и блога бы не было!) сделал мой 2020 год гораздо приятнее. Теперь к книгам. В этом году я исправно вела книжный вызов на Livelib, так что знаю, что прочитала ровно 80 книг за год (иногда, конечно, читерила и выбирала книжки покороче, чтобы добить до нужной цифры). Практически все 80 – в электронном формате, бумажных книг за год у меня прибавилось всего, кажется, 3 штуки (зато литрес на мне неплохо заработал в этом году). По-прежнему читаю на своем Pocketbook, которому уже немало лет, но пока работает, курилка – только недавно стал подтормаживать. Аудиокниги тоже слушала регулярно – иногда больше, иногда меньше, но все же подписка на сторител себя оправдывает, на мой взгляд. И вот что из прочитанного мне особенно полюбилось и запомнилось – не буду давать краткое описание каждой книги, а лучше дам ссылки на полные отзывы: Нон-фикшн: «Записки примата», Роберт Сапольски «Душа осьминога», Сай Монтгомери «Хлопок одной ладонью», Николай Кукушкин «Как называются женщины», Ирина Фуфаева «Омерзительное искусство», Софья Багдасарова Зарубежная проза: «Часы», Майкл Каннингем «Не отпускай меня», Кадзуо Исигуро «Имя розы», Умберто Эко «Средний Пол», Джефри Евгенидис «Девочки», Эмма Клайн Русская проза: «Текст», Дмитрий Глуховский «Риф», Алексей Поляринов «Калечина-малечина», Евгения Некрасова Научная фантастика и антиутопии: «Задача трех тел», Лю Цысинь «Марсианин», Энди Вейер «Семиевие», Нил Стивенсон «Сила», Наоми Алдерман Список получился длинный – все потому, что хороших книг в этом году было очень много. А в следующем, надеюсь, будет еще больше! Чего и желаю себе и вам С Наступающим! https://telegra.ph/file/1fb230af3a70e8a76fbfe.jpg

Мария Степанова “Памяти памяти” (2017) ноунеймы Мне очень нравится выражение “Back to roots” - обычно так описывают некогда популярную группу, которая нашла свой звук, но потом из-за череды скандалов, наркотиков, ударившегося в религию басиста и вышедшего в окно гитариста, потеряла все. Тогда группа “возвращается к корням”, чтобы перезапустить свою карьеру и прокатиться по 40 городам России с туром. Кажется, что книга “Памяти памяти” устроена похожим образом. Автор собирает культурные артефакты своей семьи и через время и смерть тянется к истоку, откуда все началось. Примерно после первой из трех частей приходит понимание, что сюжета не будет, а Степанова скорее исследует сам феномен памяти и ложной памяти, в том числе. У такой идеи весьма много западных аналогов, например, “Луковица памяти” Гюнтера Грасса, где автор также промывает личный опыт в поисках золота. С другой стороны, книга во многом перекликается с романом “Казус Кукоцкого” Улицкой. Что отличает текст Степановой? Обложку книги украшает надпись “романс”, но пусть она вас не пугает - по обилию выразительных средств текст, конечно, похож на белый стих, но произведение все-таки прозаическое. Сама Степанова издала несколько поэтических книг, поэтому для нее это такая компромиссная форма. По ходу повествования Степанова натыкается на довольно мощные философские вещи, но ей почему-то интереснее рассказать о цвете занавесок в прихожей ее тети 60 лет назад. Автор как будто задалась идеей показать читателям что-то очень личное, а потом испугалась этой интимности и попыталась замять историю. Это создает неприятный разрыв между ожиданием и реальностью. В этом путешествии по волнам памяти легко потерять ветер в парусах и бросить книгу на середине. 7 из 10

Привет! Так случилось, что последние четыре недели я лежу в больнице. Тут есть полка с интересными штуками в духе «Фантасты Чехословакии», но читать особо не тянет не из-за состояния, со мной все уже хорошо. Дело в том, что мне пришло в голову словосочетание «сердце всего», но я хрен знает, что это такое. Вывеска на ничего. Я много раз прокручивал его в голове, пытаясь воссоздать ощущение, при котором оно появилось. Меня только привезли из реанимации, я долго пялился в окно и очень хотел откатить время назад, хотя бы на неделю, чтобы ничего этого не происходило, но как-то увлекся и календарь потерял лишних 150 лет. Я вдруг живо представил Петербург и время, когда уже нет крепостных, но есть дворовые, а за обращение «барин» могут высечь опять, как в годы золотые. Телефона у меня тогда не было, а из того, что стояло на полке, под это настроение лучше всего подходил Гончаров. Пока я тянулся к книге без опознавательных знаков, кроме фамилии автора и цифры 7, я уже мысленно согласился перечитать любой из его романов, но книга оказалась о другом: повести, очерки и воспоминания. Первым шел очерк «Иван Савич Поджабрин». - Ох уж эти говорящие фамилии, - подумал я и приступил. Произведение рассказывает о временах, когда еще не было тиндера и возможности выставить дальность поисков «второй половинки» на 20 метров. Молодой человек ведет праздный образ жизни и постоянно ищет знакомства с соседками, но когда соблазняет их, а они начинают надеяться на свадьбу - переезжает и концы в воду. Это было то, что нужно, чтобы вернуться к чему-то простому и начать игру заново. Также в этой книге мне понравился очерк «Слуги старого века». Гончаров в нем очень честный и это подкупает с потрохами. Еще мне понравилась повесть «Лихая болесть», которая не была опубликована при жизни автора, а с ней вообще не так все просто, как кажется. Это чтение наполнило мое червивое сердечко какой-то особенной теплотой русской печи. Поэтому, когда мне посоветовали прочитать рассказ «Настя» Сорокина, я как-то по-особенному воодушевился, хотя смутно представлял о чем там. Дело в том, что в этом рассказе имеется акт каннибализма. Но у Сорокина и Ахматова яйца откладывала, чему тут удивляться? Я вдруг понял, почему «Настя» важный лоскут во всем полотне творчества Сорокина. Золотые гвозди из рассказа пригодятся в романе «Теллурия», а на огне будут готовить уже не человека, а книги в романе «Манарага», и еще пара пазлов после прочтения сходятся отлично, поэтому если вас не пугают такие темы, то лучше подставить ведро и приступать. По мере чтения этих и других книг, о которых я расскажу позже, стало приходить понимание, что такое «сердце всего». Оказалось, что это вроде данных, из которых заново можно собраться, как Вольтрон или Дионис - тег ё селф, как говорится. Вот очень круто, если у вас заранее будет такой список вещей. На всякий случай, как и ведро в этой истории. А еще на этой неделе будет обзор на роман Ивлина Во. Спасибо, что читаете Синие занавески.

Виктор Пелевин “Непобедимое солнце (2020) Я очень долго выпендривался тем, что читал всего Пелевина, но в прошлом году сломался и не осилил “Искусство легких касаний”. Больше всего меня почему-то обозлила обложка книги: как будто дизайнеру передалась авторская лень, и он по-быстрому слепил ее из того, что было. В этом году я также не планировал читать новую книгу Пелевина. Даже надеялся обрушить бюджет писателя этим маневром, но вдруг заметил на улице группу подростков, играющих в “покажи, где солнце” и решил, что жирнее знака быть не может. Примерно по такому же принципу в этой книге работает все. Пелевин ведет повествование от лица девушки Саши, которой батя дал денег на “путешествие мечты”. Саша вспоминает, что однажды ее уже учили читать знаки, но рекомендовали отложить это умение до лучших времен и помалкивать об этом в резюме. Лучшие времена наступили, знаки повели девушку в Турцию на олл-инклюзив в поисках Истины. Пока длился сетап истории, Саша острила по поводу “после каждых двух парней стоит заводить отношения с девушкой на полгода для психологического здоровья” было достаточно весело. Пелевин как бы говорил: “Девчонки, смотрите сюда, я крутой и современный профеминист, йоу-йоу, пейджер, MTV, дискета, мальчишки такие козлы, правильно?!”. Немного обнадеживало упоминание Че Гевары и те самые вопросы из Generation П про веру хоть во что-нибудь. Здесь обнаруживается главная проблема книги. Мне как читателю уже не верится, что Пелевин напишет что-то по-настоящему новое, что заденет меня за живое. Поэтому хочется хотя бы продолжений того, что у него получалось отлично. История “Непобедимого солнца” вполне могла бы стать триквелом Empire V, но Пелевин решил копать в другом направлении. Первый раз мне захотелось бросить на фразе: «Мы действительно духовные дети твиттера и нетфликса. “Ну а чьи дети твиттер и нетфликс, сосчитать несложно” — сказал в моей голове хмурый бас, и я засмеялась. Даже сосчитала буквы — если с пробелами, “твиттер и нетфликс” дает ровно 18. Три раза по шесть. Мемасик про число зверя...». Такая семиотика не снилась даже Сергею Дружко, когда он предлагал соединить на карте города Ростов, Таганрог, Шахты — и получился бы треугольник. Впереди было еще 640 страниц вот этого. В том же твиттере как-то был флешмоб, когда пользователи неинтересно пересказывали фильмы и книги по типу “Несовершеннолетняя разносчица еды в ярком головном уборе оказывается объектом своей доставки”. Если пытаться пересказывать “Непобедимое солнце” интересно и неинтересно — это будет одна и та же история. Книга очень давит обилием диалогов, в которых переливается один и тот же смысл, который постарались наглядно показать еще братья Вачовски в “Матрице”, но даже Пелевин уже пересказывал “Матрицу” в “Айфак 10”. Автор давно решил, что пересказ новостей выдуманными героями — это художественная литература, поэтому здесь без сюрпризов, все на своих местах. Да, отсылки к прошлым работам по-прежнему вызывают улыбку, но их приходится просеивать все тщательнее. То есть мне в целом нравятся яркие моменты, когда герой говорит о собственной смерти, как о полете комара на родное болото, потому что я сразу думаю про “Жизнь насекомых” и про комаров из “Бэтман Аполло”, но тепло от этого света не становится. Если у вас есть возможность — не читайте из 10

Мартин Сэй “Зеркальный вор” (2016) ноунеймы Несколько лет назад “Зеркальный вор” произвел на западе настоящий взрыв в литературе или, как сказали бы у нас, сильный хлопок. В последнее время я стал замечать, что молодые писатели все чаще врываются в игру с большими, сложноустроенными романами. Скорее всего, авторам кажется, что если не показать весь свой интеллектуальный багаж с порога, то дорога к массовому читателю будет закрыта навсегда. В большинстве случаев они выглядят, как мужчины в плащах на голое тело в метро, в чьих глазах гуляет интрига. Так и “Зеркальный вор” пытается рассказать сразу три истории, в которых есть и криминал, и алхимия, и карты, и деньги, и два ствола, и сакральные книги, и шпионские страсти. Тем не менее, все главные герои говорят одним языком, поэтому смена эпох и декораций особого драйва не добавляет. То есть читается без особых проблем, но с книгой не хочется проспать важный визит к дантисту. Сюжет можно считывать на нескольких уровнях, но большинство отсылок работают по принципу “Вот это как бы Джордано Бруно, но не совсем...”. У того же Булгакова такого же никогда не было, очень новаторский прием! Но это не та вещь, за которую книгу стоит критиковать. С одной стороны, Сэю удалось сделать классную штуку. На всей дистанции романа нет ясности, есть ли в этом мире магия или нет. Автор прошел с этой чашей по канату и не расплескал даже в самых остросюжетных сценах. С другой, его финал даже нельзя назвать открытым. Вот знаете ситуацию, когда купил за год билет на любимую группу. Ждал и молился, чтобы все случилось, а на концерте вокалист с первых же секунд передает микрофон в зал и так 2 часа. Вот настолько Сэй предоставил читателю все домысливать. На месте автора я бы чувствовал себя Вовкой из Тридевятого Царства, когда читатели за тебя и книгу пишут, и пальцы загибают, и мороженое лопают. 6 из 10

Ханья Янагихара “Маленькая жизнь” (2015) Когда я слышу, что Ханья Янагихара является продолжательницей традиций классической литературы, наследницей Моэма и Толстого, почему-то представляю, как она порет крестьян на псарне. Это происходит не потому, что Тишка не разбудил барыню к обедне. То есть, не потому, что причинно-следственные связи привели его спину к паре “горячих”, а потому, что Ханья может делать со своими героями все, что угодно, чтобы выдавить слезу. Роман “Маленькая жизнь” охватывает огромный отрезок жизни четырех персонажей, которые познакомились еще в годы обучения в колледже. Первая половина книги рассказывает о становлении героев, как они потрошили кооператоров с друзьями на Рижской и выбивались в люди. Эта часть сделана на добротном уровне, а Ханья показывает себя тонким психологом. К тому моменту, как эта секция условно заканчивается, можно было бы поставить точку во всем романе, но Янагихара не из тех, кто уходит из казино в одежде. Она продолжает наворачивать все более монструозные события и раздувать роман по объему ненужными подробностями. События эти преимущественно связаны с одним персонажем из четверки - Джудом, чью историю мы по крупицам собираем в романе. Если вы думаете, что остальная заявленная троица примет активное участие в дальнейшем повествовании, то нет (кроме Вильяма). Если вы думаете, что Ханья пойдет по пути раскрытия персонажей через других, то тоже нет. Ханья пойдет на очередные пытки, чтобы выжать эмоции. Возможно, будь у писательницы менее классическое чувство языка, это бы читалось не так явно, но в какой-то момент философские построения Янагихары натурально превращаются в мемы: у тебя есть 5 рублей, собери себе идеального парня: 1) умный - 4 рубля 2) красивый - 3 рубля 3) заботливый - 3 рубля 4) смешной - 2 рубля И вот в чем вопрос вселенной и всего такого: как жить-то, если не получается найти все в одном человеке? Одной из главных тем в книге можно считать тему сексуального насилия, в том числе - в отношении детей. Ханья не то чтобы раз за разом смакует подробности, но нагнетает, потому что может. Нужно ли это сюжету, чтобы полнее раскрыть мысль, что травматический опыт прошлого может влиять на будущее - нет, вряд ли. Вторая часть произведения почти полностью выламывает заслуги первой еще и неожиданно взявшимся богатством персонажей. Автор захватила огромный промежуток жизни героев по времени, но забыла прописать в них чекпоинты, например, как героям удалось перейти от работы официантами, к покупкам недвижимости. На мой взгляд “Маленькая жизнь” неплохой роман, который тяжело болен избыточностью. Автор почти 700 страниц формата А4 пытается показать довольно простые вещи, что и 2+2=4, и 3+1=4, но почему-то надеется каждый раз вызывать восторг у аудитории. Положение могла бы спасти развитая система образов, но половина героев оказываются картонными. Все, что я могу сказать после убитого месяца на книгу: meh из 10.

Алексей Поляринов “Риф” (2020) Хорошо помню ощущение после прочтения первой книги Поляринова “Центр тяжести” (https://t.me/siniezanaveski/150). Роман мне понравился, но не хватило определенной целостности, как в те года, когда между майскими праздниками закрадывается слишком много рабочих дней. Книга слишком часто переключала героев, а то и вовсе срывалась на вставные истории, которые растаскивали общий замысел в разные стороны. Тем не менее, Поляринова хотелось читать дальше. Тот факт, что вторая книга автора вышла всего через ~1,5 года меня одновременно и приятно удивил, и насторожил. Я просто не поверил, что за такой короткий срок можно проработать материал также качественно, как в дебютнике. Первые обзоры буктьюберов подтверждали мои опасения, но потом я вдруг вспомнил, что большинству из них еще портфель на завтра собирать и математичка дура, а эта метафора вообще не про возраст по паспорту, поэтому успокоился. Как и первая книга Поляринова “Риф” имеет несколько рассказчиков и таймлайнов, которые сплетаются в суровом настоящем. Роман во многом посвящен устройствам сект и культов, механикам привлечения и оставления внутри закрытых систем. Когда впервые упомянули имя Джима Джонса, захотелось передать привет группе Skynd, которые недавно спели об этом парне, что уговорил одной проповедью 918 человек принять яд. Навести мосты и установить контакты помогает не только причинно-следственная связь, но и продуманная система символов. Вымышленный северный город Сулим полон легендами, которые как будто устанавливают правила даже для людей, бьющих татухи по типу “My Life, My Rules”. Северный фольклор подан по большей части в форме пересказа, упоминаний в диалогах, поэтому из общего повествования не выбивается, как в прошлой работе. Автор рассказывает историю американского профессора-антрополога и его паствы, который сбежал в Россию и основал секту “Чаща” с манящей идеей в основе: прошлое можно отредактировать. Не просто замести мусор под кровать, а сделать так, чтобы окружающие никогда на него не наткнулись — они ведь такие же члены общины. Идея привлекательная и живучая, потому что не только персонажам романа есть, что спрятать — и тем, кто оказался в секте, и тем, кто в нее попал, но и целым странам, которые принимали решения о сокрытии дефектов на атомных станциях или расстрелах рабочих. “Риф” — это такой калейдоскоп. Вы поворачиваете трубу, и события выглядят разрозненными историями пусть и из похожих блоков. Еще раз — и они выстраиваются в парад планет, где каждое событие из настоящего имеет свой прообраз в прошлом. От ямы с лягушками, в которую в начале падает одна из героинь, до ямы в “Чаще” для грешников. От вмерзших динозавров в первых абзацах, до встречи в музее археологии. Наблюдать за развитием этих связей достаточно интересно, но даже без анализа деталей и символов, Поляринов говорит сверхнужные вещи. Мне по-читательски приятно, что ко второму роману автор так вырос. 9 из 10 P.S. После прочтения включите старенький клип Unkle и Тома Йорка “Rabbit In Your Headlights”.

​​​​Аналитика моего творчества, часть 3 Вот и закончился октябрь. На деревьях появляется всё больше жёлтых листьев, а в моей книге — всё больше слов. То, что изначально задумывалось как рассказ, переросло в повесть, а сейчас понимаю, что и в этом формате произведению уже тесно, ведь до развязки всё ещё далеко. За октябрь я написал ещё меньше, чем за прошлые месяцы — всего 60 000 знаков. Итого, книга выросла до 240 000, т. е. 6 алок. Признаться честно, хочется писать больше. Всегда хочется больше, пусть и не всегда хватает времени, и оттого появляется чувство невыполненной задачи. Работы прибавилось, плюс редакторская занятость, а это, пусть и развивает меня как редактора, но не очень хорошо влияет на творческий процесс. Появляется чувство, будто пытаешься усидеть на двух стульях, ведь тяжело перестроиться с механической работы по редактуре чужих произведений на собственное творчество. А ещё, влияет общий уровень подготовки к написанию книги. Я вовремя не нашёл нужные материалы, поэтому приходилось добывать информацию во время написания, отчего сам себя тормозил. И это ещё один урок: подготовка — один из важнейших этапов писательства. Информацию нужно стараться искать за́годя, а не когда жареный петух клюёт в одно место. В общем, дело движется, и это радует. Для себя уже понял, что 2 алки в месяц — вполне выполнимая задача. Впредь буду стараться придерживаться этого норматива, а вам желаю учиться на чужих ошибках. Вдохновляйтесь осенней порой, читайте книги, пейте чай и творите. Пишем, друзья! ПашаПишет https://telegra.ph/file/b496603ff8008e6845937.jpg

​​Я всегда с собой беру... Когда я пишу, то представляю себя режиссёром, либо оператором фильма. Представляю себе, где должна проходить сцена, как она должна выглядеть, что должны делать герои. Всё под стать настроению, тематике кадра. Если мне надо подчеркнуть определенный настрой, я беру в руки камеру и вмешиваюсь в съёмочный процесс. Помните про синие занавески? Многие считают, это чем-то из области СПГС (синдром поиска глубинного смысла), и конечно же, синие занавески могут быть просто синими занавесками, но часто автор акцентирует внимание на определённых деталях не просто так. Если мне надо показать напряжённое молчание, я беру камеру и крупным планом снимаю, как в тишине об окно бьётся жирная муха или жужжит лампа дневного света. Освещение, скорее, будет холодным, герои будут отстранены, кто-то из них будет хрустеть костяшками, держать руки в карманах или покусывать губы, кто-то может сложить руки а замок. Я беру камеру и блуждаю по комнате в поисках того, что послужит визуальным подтверждением внутреннего состояния героев. При следующем просмотре какого-то фильма понаблюдайте, как авторы используют цвета, освещение, предметы в сцене, чтобы показать настроение. Это проще, чем выуживать подобные моменты из литературы. Вся прелесть этого приёма показать, а не рассказать, но дело в том, что у писателя есть ещё один инструмент, которым часто злоупотребляют. Мы запросто можем забраться в голову одного из персонажей и прочитать его мысли: боится он, страдает или не знает, как сообщить о печальном известии. Там, где фильму приходится довольствоваться лишь внешними проявлениями и зачастую это идёт на пользу, писатель может пуститься в описания унылых мыслей и внутренних рассуждений. Иногда персонаж просто говорит: «Мне плохо» там, где можно показать его состояние с помощью его же субъективного восприятия, прибегая к авторскому сравнению или аллюзии, например: «Лёша всегда любил дождь, но сейчас, глядя на мокрый асфальт, томное небо и стремительные ручьи, стекающие к ливнёвкам, ему хотелось плакать». Или же можно показать обстановку его дома: «Грязная комната, опрокинутая бутылка виски с засохшими бурыми каплями на столе, гнилое яблоко, что лежит тут уже неделю. Пора бы выбросить, но Лёша просто смотрел и видел в этом яблоке себя». Тени, освещение, ракурс. Всё это важно. С какого ракурса вы снимаете? Снизу или сверху? Герой просто стоит или нависает над другим персонажем? Он в тени украдкой или на ярком солнце? На чём камера делает акцент? На дрожащей руке? На том, как он теребит пальцами пуговицы на рукавах? А время дня? Закат и рассвет — часто используют в романтических сценах. Но каково будет удивление, если героиня бросит героя в такой миг, хотя до этого они почти каждый день любили наблюдать на берегу моря, как садится солнце. Здесь в игру вступает контраст. Для восприятия героя закат станет символом страданий и унижения. И будет символично отдалить камеру и показать, как герой остаётся в одиночестве на пустынном пляже. Я снимаю крупным планом особо эмоциональные сцены, но отдаляю камеру, когда надо показать масштаб события. А в голову персонажа внедряюсь лишь когда без его мыслей не обойтись, чтобы объяснить, узнать точку зрения героя, подчеркнуть важность события его личным виденьем. Здесь важно держать баланс, сменять точку зрения, но только между сценами, а не смешивать в кашу все эти приёмы. Помним, что прыгая из головы в голову в одной сцене, мы нарушаем фокал, целостность картины. Портим интригу, выдавая мысли сразу нескольких персонажей, а в самых запущенных случаях — сбиваем читателя с толку. Пусть герой ошибётся, увидя в собеседнике не ту эмоцию, это даже пойдёт на пользу, добавит сцене таинственности, а герой тем временем будет гадать, правильно ли он прочёл собеседника или нет. Я — режиссёр в своём воображении. писательство https://telegra.ph/file/585042ce6b7811fdc163b.jpg

​​Неуместный каламбур или Когда читатель смеётся, а надо бы плакать Любые художественные приёмы надо уметь применять правильно. Иногда автор, пытаясь добиться глубины высказывания, сам того не понимая, создаёт абсурдные, комические ситуации. Например, недавно встретил вот такое высказывание: «Толпа тихонько потекла из туалета». Сама метафора «толпа потекла» вполне хороша, но писатель использует её в связке с местом действия — туалетом, и поэтому возникает каламбур, притом что текст книги серьёзен и даже претендует на глубину и драматичность. «Пелена спала с моих глаз», — пишет другой автор. Он показывает, как его герой очнулся после тяжёлого ранения. Но в связке со словом «спала», фраза кажется абсурдом. Дело в том, что мозг сопоставляет это слово с контекстом предложения, связывает его со сном, а не с падением пелены. Совсем другое дело, если писатель намеренно хочет добиться комичности ситуации или использует подобные приёмы в диалогах, дабы подчеркнуть остроумие персонажей. В юмористической прозе они будут смотреться весьма гармонично. Но когда автор пишет «засеменили с Семёном» в серьёзном произведении, то вызывает скорее недоумение читателя. «Три совы. От выстрела упали все три. Почему? Сов-падение» — писал Чехов. Задача была насмешить и приём сработал на ура. Теперь представьте связку слов «сова» и «совпадение» в серьёзном авторском высказывании. литприёмы https://telegra.ph/file/e71a10e5245874cb40234.jpg

Аналитика моего творчества, часть 4 В прошлом выпуске: «Буду писать по две алки в месяц». В этом: «Одна алка, слава богу хоть одна!» Итак, я продолжаю писать свой роман, но меня сильно тормозит редакторская работа — наверняка вы заметили, что постов стало меньше, да и этот появился спустя 9 дней после окончания месяца (обещаю исправиться). Сейчас занимаюсь крупным проектом. Если вкратце, то чеченец, переживший в детстве войну, написал сборник рассказов. Можно сказать, что это скорее этакие "сочинения", которые мне нужно превратить в полноценное художественное произведение (как закончу, расскажу подробнее). Я немного слукавлю, если скажу, что времени на своё творчество у меня не остаётся, но вот творческой энергии крайне мало для того, чтобы полноценно вести два проекта. Отсюда и недовольство собственной эффективностью — внутренний конфликт с самим собой. Что ещё хочется сказать, заметил, что в моментах, где прописал план недостаточно тщательно, повествование начинает провисать и тормозить. Вместо сбитого действия, динамики, больше топчусь на месте и лью воду, т.к. картинку вижу расплывчато. Требуется больше времени для того, чтобы создать для эпизода необходимые ситуации, в которых проявятся нужные мне образы. Испытанием стала эротическая сцена. Редко приходится писать постельные сцены, хочется, чтобы это не было пошло, но при этом было сексуально и образно, а ещё соответствовало настроению героев, дабы сцена работала, а не просто была ради галочки. Вот уж не думал, что это доставит трудности. Но, кажется, я справился на твердую четвёрочку. Допиливать буду уже при редактуре. ПашаПишет А как поживает ваше творчество? Всё в лучшем виде, пишу, как заведённый. Неплохо, но хотелось бы лучше. Куда там! Работа, дела, подготовка к праздникам. На писательство времени почти нет. Забил. Сил нет, дайте отдышаться.

В исторической литературе можно врать по-крупному и нельзя врать по мелочам, в последнем случае легко утратить доверие читателей. О больших, глобальных событиях никогда ничего толком неизвестно. Тут допустим безудержный разгул фантазии. Это прекрасно понимал Александр Дюма-отец и заставлял историю плясать под свою дудку. Но он был предельно точен в изображении быта, обычаев, манер, одежды, боевого снаряжения, трапез, вообще всего второстепенного. Он ошибся лишь раз, когда дело коснулось России, усадив своих героев под «развесистую клюкву». Юрий Маркович Нагибин цитаты

​​Подтекст истории и его восприятие читателем Задумайтесь, как часто вы говорите то, что чувствуете и как часто вообще говорите правду? Представьте диалог с начальником, который сообщает, что в этом месяце вы не получите премию, потому что у компании упала прибыль. Скорее всего ваш ответ будет нейтральным, вы постарайтесь сохранить самообладание, хотя внутри у вас будет закипать гнев. Представьте сцену ссоры с любимым человеком. Вы сердитесь на него, но при этом говорите, что всё в порядке, ведь не хотите ранить его чувства. Представьте, наконец, что сослуживец, который постоянно тырит из вашего ящика чай, сломал палец. Нормы общения требуют выразить соболезнование и скорее всего вы так и поступите, хотя в душе будете хихикать над его неудачей. Человеку свойственно по той или иной причине поступать не так, как он думает и скрывать эмоции. В этом и есть настоящая ирония нашего мира. Поэтому и в литературном произведении герои должны действовать так же. Если персонаж говорит то, что думает, значит сцена вряд ли воздействует на читателя на эмоциональном уровне. В сцене должен быть подтекст, который читатель будет впитывать через действия или мысли персонажа. С другой стороны, иногда мы позволяем себе проявлять честность. Когда мы говорим своей второй половинке «Я люблю тебя», то чаще всего поступаем по велению сердца, но подобная сцена в книге будет казаться скучной. Эта фраза может стать хорошей кульминацией пройденного пути, когда позади тяжёлые испытания чувств персонажей, но для читателя нужно эти чувства показать. Когда персонаж бросается за тридевять земель, чтобы достать хрустальные черевички или возвращается за девушкой в горящий проезд — вот настоящие проявления любви. Поступки героев — это и есть основная ценность истории. Слова — всего лишь первый уровень текста. Подтекст — то самое зерно, которое необходимо для того, чтобы читатель прочувствовал все грани вашей истории. писательство https://telegra.ph/file/658bba148b6a87323c1a9.jpg

К моему окну прилипла влажная от сырости газета. Теперь за окном: автомобильные аварии, пожары и кучка психов, продающие детям амфетамин. А нет, показалось, никакой газеты, всего лишь вторник.

​​Писательские ритуалы Кто-то сразу подумает о жертвоприношениях во имя Достоевского, гаданиях по толковым словарям и призвании духов для обсуждения следующей главы. И было бы неплохо, если бы хоть один из вышеперечисленных методов действительно помогал в написании книги. Но увы. Сколько бы методов не советовали на курсах и в обучающих книгах, когда дело доходит до писательства, ты остаешься наедине со своим воображением. И как не танцуй с бубном, ни один из методов привлечения вдохновения и самоорганизации не превратит тебя в Стивена Кинга. Что уж таить, я сама иногда пишу как попало — развалившись в куче одежды, которую давно пора сложить в шкаф, или на столе, заставленном чашками от чая. Не скажу, что от этого пишется хуже. Но если ты хочешь превратить писательство в профессию, то стоит выработать для себя особенные писательские ритуалы. Как если офисный работник обязательно пьет перед работой чашку кофе и выглаживает рубашку. Только тут уже тебе решать, что настроит тебя на нужную волну. Есть несколько общепринятых советов, которые раз за разом повторяют состоявшиеся писатели. Возможно, некоторые из них могут тебе помочь. Вот они: Организуй рабочее место Чашки с недопитым кофе все таки лучше убрать. Как и все лишнее, что может отвлечь: рабочие папки, старые документы и тарелки с печеньем. Оставь только то, что погрузит тебя в атмосферу мира твоей книги. У меня, например, над столом висит карта Средиземья, а под рукой всегда есть несколько фэнтези книг с яркими иллюстрациями. Уверена, что у тебя тоже найдется несколько вещей, несущих в себе магию и вдохновение. Пиши в одиночестве Все наперебой советуют писать наедине с самим собой. Вытолкай крикливых родичей, отведи детей к бабушке, заклей рот надоедливому соседу по комнате. Ведь даже если ты не замечаешь этого, обрывок разговора или неожиданный вопрос могут спугнуть зыбкую идею, сбить тебя с мысли, прервать бесценный поток вдохновения. Если дома уединиться не получается, можно найти тихую полянку в парке или выбраться на крышу, главное, чтоб она была плоской. Подбери нужную музыку Этот совет уже лично от меня. Многим писателям удобно писать в полной тишине. Но по моим наблюдениям, если подобрать нужный плейлист под настроение главы, которую сейчас пишешь, сам процесс становится приятнее и ярче. Под звуки шотландской волынки сражения в голове гремят громче, а нежная мелодия скрипки поможет найти нужные слова признания для двух влюбленных. К слову, я могу поделиться своим плейлистом, под который пишется лучше всего. Опубликую его ниже. В любом случае, помни, что эти советы могут лишь скрасить порой унылый и вязкий процесс написания книги. Но найти яркие идеи и продумать дальнейшие сюжетные повороты ты можешь только с помощью воображения. MeWrite https://telegra.ph/file/4029d97d7162cc5305de0.jpg

​​Быстрый или медленный темп повествования? Погружаясь в сюжет увлекательной книги редкий читатель заметит, что повествование меняет скорость. Это хорошо, ведь так история предстает цельной, погружает читателя с головой в вымышленный мир. Но нам, писателям, важно видеть текст «насквозь», чувствовать малейшие изменения в настроении или темпе повествования. Настоящее искусство — выкладывать события так, чтобы не только слова описывали происходящее, но и порядок слов и предложений помогал читателю проникнуться событиями. Где уместно использовать быстрый и рваный темп, а где — размеренный и спокойный? Описания природы или местности Описывая окружающую обстановку, автор постепенно погружает в нее читателя. Для этого используется монотонный, размеренный темп с длинными предложениями, полными метафор и аллегорий. Медленный темп в таких сценах позволяет читателю разглядеть пейзаж, хорошо обрисовать в голове место действия, проникнуться его атмосферой. В таких случаях автор отдаляется от мыслей героев, описывая все как бы «с высоты птичьего полета». Но не стоит перебарщивать с размеренностью — читатель может заскучать, если не разбавлять описания интересными деталями или репликами персонажей. Пример из книги М. Семеновой «Право на поединок»: «Отгорел закат, и полная луна облила лес зеленоватым мертвенным серебром. Это был уже почти настоящий лес, сменивший мхи и корявые жилистые кустики высокогорья. Низкорослые, невероятно упорные сосенки и берёзки запускали жилистые корни в расщелины камня и льнули к южным, нагреваемым солнцем бокам больших валунов» Описание сражений, драк, погони В сценах борьбы или погони темп отыгрывает чуть ли не важнейшую роль в том, поверит читатель происходящему, или нет. Когда в ход идут кулаки или оружие, все происходящее резко меняет перспективу, суживается до восприятия героев. Герои максимально концентрируются на том, чтобы спасти свою жизнь или отнять жизнь врага, поэтому описания неба или цвета листвы за спиной противника будут не к месту. Задачей автора становится описание физических ощущений героя в ускоренном темпе. В ход идут рваные, короткие предложения, часто с повторами. В таких сценах стоит описывать лишь то, на чем концентрируется внимание героя — он может следить за движениями противника, или прислушиваться, как далеко он смог оторваться от погони. Тут приведу два примера: ️ «За сильным ударом в затылок последовал пинок в колено сзади. Вэл упал лицом в грязь, а меч атакующего должен был вонзиться ему в поясницу. Он всеми внутренностями ощутил силу удара. Но броня его выдержала. Тогда враг со всего размаху врезал Вэлу ногой по бедру. Боль вспышкой заглушила все мысли. Затем последовал еще один удар, который глубже впечатал его в грязь. Рот наполнился грязью, вдохнуть было невозможно. Чей-то сапог наступил ему на руку» «Я треснул ему по яйцам, он слегка согнулся, и я тут же отвесил ему хук правой. Ударившись о стену, он ринулся на меня, взбешенный. Я снова ударил его, прямым правым в челюсть. Упав на колено, он попытался выхватить из-под пиджака пистолет. Я достал свой и ударил им ему по голове. Он упал на четвереньки, и я снова его ударил. У него подогнулись локти, будто он не смог отжаться от пола, и растянулся на полу» Какой пример тебе понравился больше? Проголосуй в конце поста ️ Почему важно соблюдать баланс? Общепринятое правило гласит, что темп нужно чередовать. За главой о сражении и смертях, написанной отрывистым темпом следует глава с медленным, спокойный повествованием. Так автор может чередовать напряжение и расслабление читателя, не давая ему заскучать. Но не бойся экспериментировать — удиви читателя внезапным появлением угрозы посреди описания мирного городка. Ведь именно благодаря нестандартным решениям и экспериментам рождаются воистину легендарные книги. MeWrite https://telegra.ph/file/66b80e1a2529f9b8bc096.jpg

​​Писательские приемы: Сравнение Когда слышишь фразу «литературные приемы», сразу накатывают воспоминания про школу, занудные уроки литературы и языка, кучу непонятных терминов, которые хрен различишь. И много лет спустя, когда сам признаешься себе, что хочешь быть писателем, рано или поздно приходится-таки познакомиться с этими непонятными терминами. Каждый из нас использует литературные приемы, даже если не знает их названий и никогда не учился их употреблять. Мы перенимаем их из других книг, достаем из глубин фантазии, примеряем к своим героям и историям. Они, в свою очередь, делают текст текучим, живым, наделяют его голосом, формой и цветом. И если знать эти приемы в лицо, то применять их будет в разы проще. Сегодня мы поговорим про сравнения. Их легко распознать — чаще всего сравнения употребляются с союзами «как», «будто», «словно». Есть и косвенная форма, когда сравнение узнается лишь из контекста. Суть сравнения в том, чтобы сопоставить по своей природе разные, но похожие в отдельных деталях вещи. В результате, сравнение дает читателю возможность ярче представить предмет, который ты описываешь. Оно создает стойкие ассоциации, особенно, если употреблять сравнение в описании героев. Проще понять это на примерах. Простое сравнение: «Когда она качала головой, ее волосы шевелились, как тени от ветвей» «Мелодия тянулась, точно поцелуй» «Они не столько вспыхивали, сколько трепетали и подергивались, как крыло умирающей птицы» Косвенное сравнение: «Его доспех вспышкой мелькал меж тенями врагов» «Щеки мальчишки горели пламенем — никакая вода не потушит» «Она взглянула на меня побитой собакой, ожидая оскорблений, или, хуже того, побоев» Примеры показывают, насколько богаче становится образ, если добавить к нему яркое сравнение. Но в сравнениях скрыты подводные камни. Многие из них уже стали штампами, которые бесят, вместо того, чтобы обогащать образы: голодный как волк, голубой словно небо, храбрый как лев, могучий как дуб. Если все таки хочется использовать их, то у меня на такие случаи есть совет. Можно взять заезженное сравнение и переделать его на лад своей истории. Ничего не мешает тебе сравнить голубой с цветом воды в подземных источниках; храбрость с отвагой матери, защищающей свое дитя; голод с назойливым насекомым, что с каждой секундой гудит над ухом все громче. Как всегда, вопрос только в фантазии. А ты часто используешь сравнения в своей истории? MeWrite https://telegra.ph/file/bb4430ecf5b5104d4e19f.jpg

​​Не рассказывай — показывай «Не рассказывай — показывай»: если бы за каждый раз, что мы видим этот совет в книгах и курсах о писательстве, нам давали по доллару, то списки Форбс давно бы лопнули от наплыва миллионеров. Но стоит ли безоговорочно пользоваться таким «советом»? Когда уместно все таки рассказать историю, вместо того, чтобы показывать действия героя? Давай разберемся. В чем разница? Если в описании происходящего автор использует много качественных или оценочных прилагательных (красивый, бедный, невзрачный), значит он рассказывает. Такой способ повествования часто используется в сценах, где происходящее описывается со стороны автора, а не героя. «Красивый, статный мужчина сидел за столом таверны. Его безукоризненная прическа и сверкающий доспех сильно бросался в глаза на фоне остальных посетителей — бедняков и пьяниц». Если же повествование идет от лица героя, есть описания его физических ощущений, действий, восприятий — это означает, что автор показывает происходящее. Так он позволяет читателю самому принимать решения и оценивать героев и их действия. Когда автор показывает происходящее, читателю проще представить сцены и героев, легче «примерить» историю на свой опыт. «Когда мальчишка сделал шаг вперед, ее глаза пробежались по нему сверху вниз, оценивая. Наглый взгляд больших карих глаз, накрахмаленная рубашка, воротник изнутри пожелтел и уже вряд ли отстирается, на левой штанине две кожаные заплатки — одна поверх другой, значит ему приходилось работать чистильщиком обуви, причем долго. Когда она скользнула взглядом по длинному шраму, что пересекал щеку мальчишки, он скрипнул зубами». Когда уместнее рассказывать? Часто при написании книги возникают сомнения о том, сколько внимания нужно уделить тому или иному событию. Если главный герой по сюжету — выпускник Гарварда, стоит ли расписать его университетскую жизнь? Ответ кроется в том, о чем твоя книга. Если герой живет воспоминаниями, то несколько глав вполне можно потратить на описания университетской рутины. Если важнее настоящее, просто расскажи в нескольких абзацах, что учился он отлично, пары не прогуливал, зато на тусовках почти не появлялся. Когда нужно описать предысторию, чье-то прошлое — рассказ будет уместнее всего. Когда уместнее показывать? Если ты хочешь показать отношение героя к спорным вопросам, избегай длинных внутренних монологов. Лучшее средство показать героя и его чувства — вплести их в диалог. Гневная речь, полная ругательств, отлично покажет, что персонаж думает о полицейских или высоких налогах. Если ты хочешь, чтобы читатель поверил, что герою не терпится поехать в отпуск, то покажи его чемодан, собранный за неделю до поездки, или как он постоянно проверяет билеты и время отлета. Как не переборщить? Даже у известных авторов бывают оплошности с избытком физических реакций героев или длинными занудными описаниями. У Сандерсона, к примеру, в книгах часто повторятся показательные реакции героев вроде «он сжал кулаки» и «стиснул челюсть», из-за чего они становятся предсказуемыми. С одной стороны, хорошо, что читатель узнает привычки героев, но постоянно скрипящий зубами персонаж скорее натолкнет на мысль о бруксизме. То есть, не стоит воспринимать совет «не рассказывай — показывай» так буквально. Любое характерное действие героя нужно хорошо продумать, не засоряя повторами весь текст. Как и любой длинный рассказ в пять страниц должен иметь веские основания для появления в истории, если ты, конечно, не Толстой. MeWrite https://telegra.ph/file/9e3691bcd40db586c6d40.jpg

​​Продолжаю делиться своим непопулярным мнением о новинках современной русскоязычной прозы. Сегодня под прицелом новый роман Алексея Поляринова «Риф». Безусловно, Алексей Поляринов – новое громкое имя в современной русской литературе. Заработав внушительный кредит доверия участием в переводе легендарной «Бесконечной шутки» Дэвида Фостера-Уоллеса, он закрепил успех, выпустив дебютный роман «Центр тяжести», у которого сразу появилась армия поклонников. Новый роман ждали с нетерпением, и, как только он вышел – сразу стал локальной литературной сенсацией. Одно упоминание «Рифа» Галиной Юзефович на «Вечернем Урганте» гарантировало массовый всплеск интереса к новинке. Ну, что поделать, все побежали, и я побежал. «Риф» выглядит как смесь «Солнцестояния» Ари Астера, «Тайной истории» Донны Тартт и мифов и легенд русского Севера. Мы наблюдаем за происходящим глазами трёх героинь: Киры – учительницы из вымышленного городка Сулим в Мурманской области, которой суждено разгадать тайны прошлого этого места, Ли – американки с русскими корнями, попавшей под травмирующее влияние своего профессора и Тани – девушки из Москвы, мать которой ушла в секту. Прежде всего, читать «Риф» легко и приятно. Несмотря на скупость в использовании художественных средств, Поляринову удалось создать натянутую и слегка тревожную атмосферу, но, самое главное, – придумать по-настоящему увлекательный сюжет, с неожиданными поворотами, ненадёжными рассказчиками, в общем, всем, что мы любим. Отдельное удовольствие – пытаться связать друг с другом внутренние рифмы и символы, щедро раскиданные по тексту, сочинять на их основе безумные теории и гадать, насколько они соотносятся с авторским замыслом. Чувствуется, что Поляринов проделал большую работу, собирая материал о сектах, северных легендах и антропологических исследованиях, но это – и плюс, и минус одновременно. Сложилось впечатление, будто автор так и остановился на этапе сбора данных и их первичного анализа. Местами, результат заявленного обширного ресерча выглядел как банальный пересказ википедии и баек из интернета, а хотелось бы, чтобы собранный материал был переработан в художественные образы и интегрирован в повествование на более глубоком уровне. Вот именно глубины в романе отчаянно не хватает. Мотивация персонажей, механизм работы секты, - всё это показано широкими мазками. Совсем ничего нет о том, как именно происходит слом личности, почему люди идут за, вроде бы, ничем не примечательным человеком, как людям вообще приходит в голову организовать культ имени себя и т.п. То, что есть – очень напоминает чуть расширенный сценарий для потенциальной экранизации, которая вполне может стать мощнее оригинала. Пожалуй, так вышло из-за того, что автор слишком рьяно стремился подогнать роман под широкую читательскую аудиторию, спрятав лишь парочку пасхалок «для своих». Чувствуется, что роман задумывался как максимально френдли для читателя – и композиционно, и содержательно. Безусловно, забота о читательских чувствах – это прекрасно, но в «Рифе» она уже начинает перерастать в гиперопеку. Но, самое главное: закрыв последнюю страницу «Рифа», уже на следующий день я о нём забыла напрочь, а через неделю – с трудом могла вспомнить, что же меня зацепило и о чём можно рассказать. Тем не менее, «Риф» вполне может понравиться тем, кто интересуется феноменом сект и культов (особенно тем, кто до этого ничего по этой теме не читал), любителям искать в текстах отсылки на разные культурные явления и всем, кто хочет скоротать пару вечеров за просто крепким увлекательным романом. А я буду ждать нового романа Алексея Поляринова – уже более продуманного и осмысленного. А что вы думаете по поводу нового Поляринова? Кстати, «Риф» мы читали в рамках совместных чтений в - обсуждение романа можно найти по тегу риф. До 15 ноября читаем «Американскую грязь» Дженин Камминс - я уже предвкушаю дискуссию о культурной апроприации! Если вы тоже хотите влиться в наше сообщество и читать и обсуждать интересные книги - присоединяйтесь. https://telegra.ph/file/d3fca3ab2000d935547ec.jpg

Пять шагов навстречу Автор: ДжулиДейс Жанр: Остросюжетныелюбовныероманы, Современныелюбовныероманы Описание книги Любовь — последнее, что они желают и первое, чего не хотят. Это простое слово соткано из боли, предательства и лжи. Избегать влюблённости — их жизненное кредо, несмотря на реальные примеры рядом. Хорошая репутация, выдающиеся способности в обучении, огромные планы на будущие — это всё не про него. Мэйсон Картер всего лишь имя и фамилия, которые способны намекнуть на скорейшее бегство окружающим. Он тот, кто не даст слабину. Он умело выворачивается и бежит от стрел Купидона. Он легко нарушает правила. Он разбивает сотни сердец. Возможно, за внешностью бездушного хулигана скрывается гораздо больше? Десятки наград, находка для создания семьи, вера в хорошее — это всё не про неё. Трикси Лейтон всего лишь девушка с реальным взглядом на мир. Она та, кто не сделает первый шаг. Она не верит словам. Она ломает на пути преграды. Она способна постоять за себя независимо статусу оппонента. Возможно, за силой и гордостью скрывается тонкая ранимая душа?

Какая книга самая любимая у тебя? Такой вопрос можно задать разве что малышу, который ещё не осилил десятка книг. И то в десятке уже можно выделить две равных позиции. А если это десяток сотен книг? Два десятка сотен? И с любимым-то автором не определишься, как тут назвать любимую книгу? Под настроение — одна, другая, третья, тридцатая. Некоторые книги мерцают, как путеводные звёзды. Другие преображают нас. Какая-то книга даст ответ на мучивший вопрос, а где-то можно влюбиться в героя. У «Вкраций» есть любимая книга. Знакомы мы всего семь лет, как раз осенью 2013 я загрузила ее в читалку и поехала в Латвию. В этой стране я была тогда впервые. Казалось бы: гуляй себе все отпущенные четыре дня, глазей на красавицу Ригу, наслаждайся. А я не могла заставить себя выйти из дома. И в электричке до Юрмалы, и в кафе, и каждый раз, когда моя спутница отходила на два шага, я норовила бросить взгляд в читалку. Те, с кем мы знакомы лично, могут знать, что это «Тайная история» Донны Тартт. Любовь с первой строчки навсегда. А у вас есть самая любимая книга? https://t.me/vkracii/102

Многие трагедии, на которых строятся сюжеты классических литературных произведений, сегодня кажутся не стоящими выеденного яйца. Если отстраниться от характеров, общественной обстановки и прочего контекста, то метания героев порой выглядят абсурдно. «Униженные и оскорбленные» Достоевского — что это такое с точки зрения фабулы? Всего лишь история о том, как Ваня и Наташа дружили с детства, а когда подросли — влюбились друг в друга и обручились. Всё бы славно, но тут Наташа знакомится с сыном старого друга своего отца, и уже к нему испытывает глубокое чувство. Образуется новая пара — Наташа и Алёша. Родители их ссорятся, детям запрещено видеться. Тогда Наташа уходит к Алеше, в квартиру, которую он для них снял. Верный Ваня, во френдзоне, пытается смягчить ситуацию насколько возможно. Но всё заканчивается очень плохо. И ведь причиной тому вовсе не демонический князь Валковский (которого мы прям ненавидим, ох и удаются же Достоевскому злодеи). Настоящие причины — власть отца над чадом, пусть и взрослым; жуткий позор и нравственная пропасть сожительства вне брака (причём только для девушки); чудовищное расслоение общества на нищих и роскошествующих; недоступность для первых таких элементарных благ, как питание и медицина; и так далее. Сегодня мы избавлены от многих этих бед. Живётся ли нам счастливее, чем современникам Достоевского?

Александр Сергеевич Пушкин – основоположник русского реализма. Впервые в отечественной литературе он привлекает внимание читателей к психологии героев, исследуя причины формирования того или иного характера, влияния среды и семьи на личность. Пушкин положил начало традиции изображения человека в обществе и взаимодействии с этим обществом. Именно он открыл нам типического, как указал В.Г. Белинский, человека – вроде бы обычного, наделённого не исключительными, а узнаваемыми чертами. Однако мастерство писателя позволило эти типичные характеры сделать выдающимися, интересными читателю. Это касается и Евгения Онегина – Д.Писарев, например, не разглядел в нём глубины, назвав просто-напросто митрофанушкой, одетым по последней моде. Что же это за характер такой, что на современники, ни потомки не смогли разгадать его, а очередная попытка проанализировать открывает всё новые и новые грани и возможности трактовки? То же самое можно сказать и о других героях Пушкина: Татьяне, Дубровском, Пугачёве и прочих. Автор не дал нам универсального подхода, позволяющего дать этим персонажам однозначную оценку. Более того, Пушкин сам развивал концепцию, согласно которой нельзя прямолинейно оценивать те или иные поступки. Вспомним, к примеру, его неоконченный (к сожалению) роман «Рославлев» - попытку поспорить с Загоскиным и изобразить более выпуклые, сложные и жизнеспособные персонажи, нежели те, что действовали в оригинальном «Рославлеве». И всё же мне представляется возможным выделить пушкинского героя, который мне интересен и симпатичен более прочих и которому, на мой взгляд, можно поставить высочайшую нравственную оценку при любом подходе. Это протагонист исторического романа «Капитанская дочка» Пётр Гринёв. По выходе романа, что закономерно, критики и читатели не были единодушны в восприятии этого образа. «Это самый заурядный помещичий сынок 18-го века, не особенно далекий, не Бог весть как образованный, отличающийся всего на всего доброю душою и нежным сердцем», - такое мнение о Гринёве высказал А.М. Скабичевский. Беспощадный Белинский и вовсе отмечал «ничтожный, бесчувственный характер героя повести и его возлюбленной Марьи Ивановны», указывая на это как на недостаток произведения. Гораздо больше внимания современники уделили Савельичу, Пугачёву и даже Швабрину (в котором, по выражению Одоевского, есть «много нравственно-чудесного»). Характер же Гринёва показался плоским, одномерным, прямолинейным. Но разве может быть такое, чтобы Пушкин просто-напросто не сумел изобразить сложного характера? Мы привыкли, что сложен Пугачёв, неоднозначен образ Екатерины, а Гринёв, Маша, Швабрин – это картонажи, которые воплощают собой добродетели либо пороки. Это могло быть в XVIII веке, но никак не у Пушкина. https://t.me/vkracii/401

​​Прежде всего, конечно, следует помнить, что «Капитанская дочка» не только исторический роман, но и роман воспитания. Из мальчишки, больше всего на свете интересующего голубями, Пётр Гринёв за несколько месяцев превращается во взрослого мужчину. Его опыт – тот же опыт Ивана из «Иванова детства» Тарковского или Флёры из «Иди и смотри» Элема Климова. Нас не должно обманывать отсутствие натурализма при описании жестоких военных сцен: Пётр Гринёв видел смерть, и именно это заставило его повзрослеть. Пушкин проводит героя сквозь ад: война, убийство близких, выбор между честью и жизнью, похищение невесты, судебный приговор. Концентрация ужасных событий такова, что через них невозможно пройти, не изменившись. Взросление Петра обусловлено событиями ненормальными, неестественными для человека. Именно этим объясняется разница между честным, но наивным и капризным (сцены с Савельичем!) мальчишкой в начале романа - и взрослым, знающим утрату и смерть мужчиной в конце. «…герои и героини Пушкина (Евгений Онегин, Татьяна Ларина, Петруша Гринев, Маша Миронова и др.) предстают перед нами в конце произведения совсем другими, нежели в начале. И в «КД» занимают важное место вопросы развития и изменения человека в связи с законами движения времени, действия общих и неотвратимых законов жизни», - пишет канд.филол.наук Сим Джи Ен в своей работе «Повесть А.С. Пушкина «"Капитанская дочка": движение истории и развитие характеров». Чтобы постичь глубину характера Гринёва (как и остальных), нужно вглядываться в текст и между строчками текста. Намеренно лаконичное повествование даёт читателю возможность самому разгадывать загадку «Капитанской дочки». «Психологическое исследование писателя во многом базируется на рационально-эмоциональных проявлениях героев в определенных ситуациях, которые бесконечно богаче протокольных записей Гринева-рассказчика, - пишет Е.Ф. Манаенкова в статье «Торжество сердечности в романе «Капитанская дочка». - Ценностные авторские критерии в пушкинском произведении выражаются не в прямой оценке, а в выделении мотивов с той или иной (рациональной или эмоциональной) доминантой». Как отмечает канд.филол.наук Т.П. Баталова в статье «"Капитанская дочка" А.С. Пушкина: семантика заглавия», имя Гринёва – Пётр Андреевич – также служит средством характеристики персонажа, создавая у читателя к библейские ассоциации. При этом в романе есть и второй «Пётр» – это Пугачёв, выдающий себя за императора. «Истинный», «библейский» Пётр и Пётр-самозванец противопоставлены друг другу: это один из любимых Пушкиным зеркальных приёмов. Сим Джи Ен полагает, что Пушкин использует «сказочный образ Иванушки-дурачка» для изображения своего персонажа: везучего, доброго, руководствующего в своих действиях понятиями о том, как «должно» и как «не должно». Именно нравственное начало позволяет Гринёву (и Маше Мироновой тоже) развиваться и меняться. Отсутствует же оно, например, у Швабрина – и он не способен измениться. Пётр Гринёв – это торжество духа над любыми реальными обстоятельствами, и, безусловно, один из недооценённых современниками автора и интереснейших для изучения характеров. https://telegra.ph/file/3884d8b9ebc5c9f5a2c7a.jpg

В очень внятной книжке Мэгги Лэйн Jane Austen and Food, которую я сейчас читаю, как-то очень наглядно показано, насколько смысл и контекст старых романов ускользает от нас против нашей воли, потому что он прячется в таких деталях, на которые можно даже не обратить внимания. Например, в «Гордости и предубеждении» Лиззи, получив утром во время завтрака письмо от сестры о том, что она заболела и вынуждена остаться в Незерфилде, идет пешком ее навестить. В Лонгборне она уже успела одеться, позавтракать, поспорить с матерью, дождаться, пока соберутся сестры, которые решили пройтись с ней до Меритона, но когда Лиззи приходит в Незерфилд, то тамошнее общество только садится завтракать – и в этой маленькой детали кроется огромное различие между социальным положением двух семей и столичностью/провинциальностью. Беннеты завтракают рано (ранний завтрак - это 9, а здесь скорее всего, 8.30 утра), а Бингли и Дарси садятся есть, когда уже за 10, потому что так было заведено среди высшего общества. То же самое – со временем обеда. Семьи победнее обедали в 3-4 часа дня, чтобы слуги могли приготовить еду при свете дня и не тратить понапрасну свечи, а те, кто мог себе позволить потратиться на свечи, садились обедать довольно поздно – в 6, а то и в 7 вечера. (Предлагать, например, гостям ужин через несколько часов после обеда считалось моветоном, исключение – бал, где ужин, скажем, в час ночи считался обязательной частью бала. Миссис Беннет в книге как раз конфузится, предлагая Дарси и Бингли отужинать после пышного обеда.) Иными словами, чем более распорядок дня был ориентирован на световой день, тем более бедной (старомодной, провинциальной, etc) считалась (или была ей в самом деле) семья. Мисс Бингли была бы порядком шокирована, узнай она, что мир в итоге все-таки достался жаворонкам.

​​Концепт судьбы в произведениях Ф. М. Достоевского – один из наиболее значимых. Судьбе в этой понятийной системе противоположна свобода. Писатель ставит вопрос о том, насколько человек свободен в своем волеизъявлении, способен сам творить свою жизнь, и насколько играет роль детерминизм. Этот концепт является определяющим в романе «Игрок», где азартная игра – это модель жизни, в которой всё решается слепым случаем. «Важно то, что в романе все играют в основном в рулетку. Если карты могут символизировать как предсказуемую судьбу (при использовании для гадания), так и непредсказуемый случай (игра), то рулетка символизирует чистый случай. Карты упоминаются несколько раз, но играют в них только однажды, когда Алексей срывает банк в казино. То есть акцент в романе несомненно ставится на непредсказуемом, случайном», - замечает Т.В. Бузина в работе «Динамика концепций судьбы и свободы в творчестве Ф. М. Достоевского». Другой пример (а их множество) – линия семьи Смитов из романа «Униженные и оскорбленные». Все члены этого семейства отмечены роком, судьба неминуемо ведёт их к гибели – даже маленькую Нелли, которая, казалось, была спасена Ихменевыми. Можно сказать, что среди персонажей Достоевского есть целый ряд героев, отмеченных печатью рока. К таким персонажам относится и Настасья Филипповна из романа «Идиот». Вообще практически всего герои «Идиота» тем или иным образом испытывают свою судьбу или следуют ей, ведомые некой непреодолимой внешней силой (это свойственно не только роману «Идиот», но и другим произведениям Достоевского). «Судьба занимает важное место в пространстве романа, организуя события и структуру текста, многообразные линии сюжета. Будучи промежуточной концепцией, судьба обладает коннотациями, связанными со смертью, случаем, свободой, с темой пути», - отмечает Н. В. Сабаева в своей работе «Мифологемы «судьба» и «путь» в романе Ф.М. Достоевского «Идиот». Впервые мы видим Настасью Филипповну не во плоти, но на портрете, изображающем «необыкновенной красоты женщину». Портрет этот попался князю Мышкину случайно – и в этой случайности, конечно, нет ничего случайного (как, скажем, и во встрече князя с Рогожиным-попутчиком, и в десятках других подобных происшествий). Уже тем же вечером князь оказывается на развилке, и выбор его снова связан с персоной Настасьи Филипповны: вмешиваться в её жизнь или нет – и результат этого выбора определяет дальнейшую судьбу героев (например, это вызывает нападение Рогожина). Надо сказать, что печать рока лежит на Настасье Филипповне с самого начала, с её несчастливого детства и отрочества, омрачённого сиротством и «благодетельством» Тоцкого. Её сущность – хаос, она импульсивна, непредсказуема как сама судьба, и с нею, как с самой судьбой, невозможно совладать. Мышкин, уезжающий за нею в Петербург, снова ведом судьбой, которой он не в силах противостоять. «Все, что происходит – виной ли тому случайные происшествия или осознанные действия героев, – это лишь звенья одной цепи, этапы жизненного пути, диктуемые судьбой. Путь – это испытание, постижение неких тайн бытия, получение знаний о мире и о себе самом. С одной стороны, путь князя Мышкина – это путь трагической неизбежности, он ведет не к цели, а к катастрофической развязке. С другой стороны, смысл пути Мышкина в том, что герой до самого конца сохраняет веру в ценность сострадания и любви», - резюмирует Н.В. Сабаева. Бердяев указывал на несамостоятельность образа Настасьи Филипповны в романе. «Женщина интересует Достоевского исключительно как момент в судьбе мужчины, в пути человека. Человеческая душа есть прежде всего мужской дух. Женственное начало есть лишь внутренняя тема в трагедии мужского духа, внутренний соблазн», - писал он. Но Настасья Филипповна не просто женщина, которую любит князь; это стихия, самая злая судьба, губящая тех, кто ищет её: мужчины смущены и околдованы ею, а Мышкин и Рогожин оказываются погублены. Рок, лежащий на ней, распространяется и на окружающих. Вам жалко Настасью Филипповну? https://telegra.ph/file/3f8d4911336b1d6ef9076.jpg

Прочитала последний роман ле Карре «Agent running in the field». Ужасно горькая книжка, хотя кто бы удивился - ле Карре в принципе никогда не описывал мир как хорошее место. Он всю жизнь писал о холодной войне и ее последствиях. Преимущественно о поломанных человеческих судьбах. Ну и о том, во что превращаются сотрудники спецслужб лет через двадцать своей замечательной деятельности. Не знаю, как перевести название. Это не «Полевой агент», а скорее «Управление агентами в поле», потому что главный герой именно этим и занимался всю жизнь - нянчил и лелеял агентов. Но впрочем я уверена, что русский перевод будет как-то поизящнее. Есть человек, и у него есть идеалы. Если бы он ограничился болтовнёй про идеалы за пивом, у него бы все было хорошо. Но он зачем-то решил действовать в соответствии с ними. А это худшая на свете идея, если ты при этом сотрудник спецслужбы. Ну только если не найдутся такие же самоубийственно настроенные идиоты, которые полезут тебя выручать.

Завершу подборку книжек, которые хочется долго разглядывать, потрясающе красивой и подробной энциклопедией про историю красок. Патрик Бейти рассказывает о развитии красок и пигментов, о цветовых системах и о том, как создавались стандарты использования цвета с середины семнадцатого до середины двадцатого века. Любопытнее всего разглядывать иллюстрации: интерьеры старинных английских особняков, цветовые карты разных лет, любопытные сочетания орнаментов, обоев и деревянных панелей. Все, что может натолкнуть на идеи для собственного дома, потому что не скандинавским минимализмом единым!