Нас с детства воспитывают, что сначала нужно думать о ближнем, а потом о себе. В недалеком коммунистическом прошлом этот некий ближний в соответствии с целями вождей был понятием собирательным, поэтому вперед думать надлежало о коллективе. В любом случае, идея собственной ценности отсутствовала и сейчас только начинает проявляться в едва различимом виде, как тень от полупрозрачной занавески. Да и то лишь у немногих.
Дело в том, что люди путают понятия любви к себе и эгоизма.
Любовь к себе — это принятие себя, своей личности со всеми её особенностями, умение заботиться о себе. Не научившись любить себя, невозможно любить других. Любовь к себе, а значит, и к другим является предпосылкой любви к партнеру, который как бы олицетворяет собой наши собственные качества и помыслы.
Эгоизм — это попытка накормить себя, интерес только к себе. Эгоист, или нарцисс, как хотите, оценивает окружающий мир с точки зрения выгоды для себя. У него отсутствует эмпатия к другим. Кажется, что эгоист себя обожает, а на самом же деле он себя не принимает, даже ненавидит и поэтому всё время пытается заполнить пустоты своей к себе нелюбви с помощью денег, деятельности (часто благотворительной), других людей — в общем, он всеми силами ищет признания. Что, конечно, тщетно, ибо желание только брать, ничего не давая взамен, приводит к еще большему обезвоживанию.
Предвижу негодование: благотворительная деятельность — в высшей степени альтруистическое занятие, само определение которого подразумевает оказание помощи нуждающимся без ожидания чего-либо взамен. Но нарциссы становятся филантропами именно потому, что хотят получить признание, не испытывая к тем, кому они помогают, никаких чувств, кроме сентиментальной жалости, под которой обычно скрывается подавленная враждебность. Их желание помогать чрезмерно не потому, что они слишком любят людей, а потому, что вынуждены компенсировать отсутствие способности вообще кого-либо любить.
Вспомним Свидригайлова из «Преступления и наказания» Достоевского. Вот хрестоматийный образ эгоиста — человека, думающего только о себе, использующего людей в корыстных целях и, казалось бы, собою упивающегося. Но как он заканчивает? Правильно, самоубийством. А убить себя может только тот, кто отчаянно себя ненавидит. Убийца и самоубийца — одно и то же. Только у второго вся злость завернута вовнутрь, обращена на себя. Кстати, перед смертью Свидригайлов совершает вполне альтруистические поступки — отпускает Дуню, помогает сиротам Мармеладовым, дает денег свой юной невесте.
Или вот еще один себя не принимающий и отъявленно эгоистичный персонаж — тургеневский Базаров. Для него окружающий мир — мастерская, а люди — инструменты. Казалось бы, встреча с Одинцовой его меняет. Базаров разгорается от жажды обладания женщиной, но эта жажда неутолима, ведь любить-то он не умеет! Пустота у него в том месте. Как говорила Маргарита Павловна в пьесе «Покровские ворота»: «Это кричит твой вакуум!»
Желание поработить мир и страх быть этим миром отвергнутым — вот отличительные черты эгоиста.
А Раскольников, таскающий всюду навязчивую идею сверхчеловека, все-таки смог себя принять, а значит, спасти. Но не через любовь Сони, как рассказывают в школе. Ни один человек не может согреть эгоиста. Наоборот. Сначала Раскольников пришел к мысли о любви к себе, потому что все же не кончил, как Свидригайлов, а пошел с повинной, и потом уже угадал в своем чувстве к Соне нарождающуюся любовь.
Так вот. Любить себя, особенно если в детстве не научили, очень трудно. Принять себя, не разрушаться под действием критики, чужого мнения, чужих ожиданий — чрезвычайно сложно. Но можно. Вот в книжках у классиков это всё уже написано, и именно теперь настало время прочесть эти книги другими глазами — глазами людей, которые признают свою жизнь сверхценной.
3529