Буря шхуну исковеркала, Шхуна спит на дне морском. В стёкла круглые, как в...

Три Фиванские пьесы: Антигона, Король Эдип, Эдип в Колоне | Софокл Популяризацией чтения античной литературы для русскоязычных читателей что-то, я смотрю, никто особенно не увлекается, так что потихоньку я буду заниматься этой задачкой сам. Софокл — один из трех великих древнегреческих драматургов, которые специализировались на "высоком жанре" — трагедии (там еще Эсхил и Еврипид были), и Аристотель говорил, что его трагедии обладают идеальным сюжетом и безупречно выстроенной композицией. Я Софокла раньше не читал, и сейчас случай особый: я начал работать над романом, и мне что-то подсказывает, что я могу многому у Софокла научиться, так как в чем-то композицией мое произведение напоминает пьесу-трагедию. Посмотрим, что из этого получится, ну а про Софокла, да и других античных авторов, я обязательно еще расскажу. Буря | Уильям Шекспир С Шекспиром преинтересная история. Во-первых, важно знать, что Шекспира считают одним из трех поэтов-праотцов английской литературы (там еще Чосер до и Мильтон после), при этом Шекспир выделяется тем, что он еще и драматург, поэтому его условное влияние на литературу и культуру заметнее. Я, как и все, немного читал его на русском в школе, затем читал его частично на русском и частично на английском в университете, даже упоминал его в несостоявшейся научной работе, и при этом нормально от начала до конца в оригинале не прочел, кажется, ничего. В такой ситуации мне с моим нынешним обстоятельным подходом было сложно определиться, с чего уже нормально и по-честному начать читать Шекспира. Меня выручила моя одногруппница, которая рассказала, как ей нравится роман Джона Фаулза "Коллекционер", но перед чтением которого обязательно нужно сначала прочитать "Бурю". Решение было принято единомоментно. Зима тревоги нашей | Джон Стейнбек С Джоном Стейнбеком, одним из важнейших американских новелистов двадцатого века, а также лауреатом Нобелевской премии по литературе, я познакомился совсем недавно: он, как оказалось, был страстным любителем Артурианских легенд и серьезнейшим почитателем Томаса Мэлори, и так вышло, что сейчас я пишу научную статью о его недописанной книге о Короле Артуре. Пока я готовился к написанию этой работы, я прочитал тонну корреспонденции Стейнбека (а он был любителем писать письма, причем переписку вел с, например, Жаклин Кеннеди, которой он высылал однажды томик Марка Аврелия, и Евгением Винавером — одним из ведущих исследователей Артурианской литературы середины двадцатого века) и, как мне кажется, неплохо узнал Стейнбека как человека, обнаружив на удивление, что он мне оказался очень интересен, а в чем-то и на меня похожим (или наоборот). Поэтому мне стало любопытно прочитать другие его произведения, из которых я надеюсь почерпнуть что-то для себя как для писателя, и что-то для себя как для просто человека. "О мышах и людях", классическую повесть, которую почти все британские старшеклассники проходят по обязательной программе, я уже прочитал (крутая, читайте), и на очереди "Зима тревоги нашей" — последний роман писателя, над которым он работал после первой попытки написать роман о Короле Артуре. Кстати, название к роману — цитата из Шекспира.

Ловля китов Мы из стульев корабль снарядили И на ловлю китов мы поплыли Собралося нас пять молодцов Пять искусных китовых ловцов. Ветер, дуй сильней! Мчись, корабль, быстрей! Нам не страшны ни буря, ни волны; Смелы мы и отвагою полны. Лишь бы ветер попутный был нам… — Рулевой, что виднеется там? — То огромный кит На волнах лежит. Мы быстрее помчались вперед. Уж теперь он от нас не уйдет! Отличилася наша пятерка: Пойман кит и посажен в ведерко. Детский журнал «Малютка», Москва, 1901 год. стихи

​​ Белое солнце дознавателей Авторы: Ри_Тайга Серия «Последняя из рода Блау (= Грозовая охота)» 4 Жанр(ы): Фэнтези Описание: Все в том же неприветливом мире есть солнечный южный край, где очень жарко… вообще всё на Юге — очень. И только в пустыне, где можно чувствовать песчаный ветер, обычно всё как надо. На этот раз ветер дует с севера — приближается буря. И это бедствие Блау… Скачать Альтернативная ссылка: epub https://telegra.ph/file/54987d2c4c8b5b4f110fa.jpg

​​ Оффлайн Авторы: Штробель_Арно Серия «Tok. Национальный бестселлер. Германия» Жанр(ы): Детективы Триллер Описание: Пять дней. Без телефона. Без интернета. В заброшенном альпинистском отеле на двухкилометровой высоте в Баварских Альпах, где нет никого, кроме двух смотрителей. «Цифровой детокс», новомодный вид отдыха. Именно его решила испробовать эта группа из одиннадцати человек. Каждый по своим причинам. Едва они добрались до места, разразилась снежная буря. К утру отель завален снегом до второго этажа, а группа недосчитывается одного человека, Томаса. Когда его находят, зрелище приводит всех в ужас. Томас полностью обнажен, у него выжжены глаза, вырезан язык, из ушей течет кровь, и тело парализовано ниже шеи. Он ничего не слышит, не видит, не может говорить и двигаться — изолирован в самом себе. Пугающая участь, перед лицом которой даже смерть не кажется такой уж чудовищной альтернативой. Рация сломана, помощи ждать неоткуда. Полностью отрезанные от внешнего мира, люди заперты в огромном отеле с маньяком — и им может оказаться любой из них… Национальный бестселлер Германии. Скачать Альтернативная ссылка: epub https://telegra.ph/file/5db52c4c09a4c78f8c6cf.jpg

​​ Люди и чудовища Авторы: Веденеева_Валерия Серия «Темный Маг» 3 Жанр(ы): Фэнтези Фантастика Описание: В мире, где Великая Степь встречает чужаков ядовитыми бурями, где Темные и Светлые маги готовятся к гражданской войне, а по древним дорогам погибающей страны ползет чешуйчатый не-бог… В этом мире Темный маг, недавно вернувшийся из мертвых, ищет пропавшего сына, а судьба подбрасывает ему все новые и новые загадки. Этот мир принадлежит людям и чудовищам. Только вот порой сложно понять, кто из них кто. Скачать Альтернативная ссылка: epub https://telegra.ph/file/36dd3d88cf451987d5abf.jpg

Халед Хоссейни "Бегущий за ветром" Проникновенная, пробирающая до самого нутра история о дружбе и верности, о предательстве и искуплении. Нежный, ироничный и по-хорошему сентиментальный, роман Халеда Хоссейни напоминает живописное полотно, которое можно разглядывать бесконечно. История разворачивается в довоенном Кабуле 1970-х. В этом волшебном городе, переливающемся всеми оттенками золота и лазури, живут два мальчика-погодка, Амир и Хасан. Один принадлежал к местной аристократии, другой – к презираемому меньшинству. У одного отец был красив и важен, у другого – хром и жалок. Господин и слуга, принц и нищий, красавец и калека. Но не было на свете людей ближе, чем эти два мальчика. Вскоре кабульская идиллия сменится грозными бурями. И мальчиков, словно двух бумажных змеев, подхватит эта буря и разметает в разные стороны. У каждого своя судьба, своя трагедия, но они, как и в детстве, связаны прочнейшими узами. Ты бежишь за бумажным змеем и ветром, как бежишь за своей судьбой, пытаясь поймать ее.

​​ Жан-Поль Сартр, «Отсрочка» (тетралогия «Дороги свободы») Сентябрь 1938 года, Судетский кризис. Франция, Великобритания, Италия и Германия на пороге заключения Мюнхенского соглашения, направленного на предотвращение военных конфликтов между европейскими странами и передачу Судетской области Германии. Французы застыли в ожидании приговора: Чехословакия будет предана, а начало войны станет вопросом времени. Попытки мировых лидеров разрешить ситуацию способны дать лишь отсрочку, и однажды разразится буря, способная не просто изменить, но и перечеркнуть обычное течение жизни для француза, чеха, еврея, немца – для всех. И вот каждый – пастух, преподаватель, коммунист, жена рабочего, инвалид – начинает доживать часы и минуты «до», с сожалением оглядываясь назад, опасаясь, что никакого «после» для некоторых уже не будет. мысливслух ️спойлеры️ Этот роман пронизан чувством мучительного ожидания – когда для каждого из героев наступит война. Трагический смысл этого события в контексте повествования относителен: для кого-то это политическая ответственность, способная поставить нацию под угрозу, для кого-то – повод реализовать свой пацифистский манифест, для некоторых – хаос, тоска по уютной уверенности в завтрашнем дне, для большинства – предчувствие почти неминуемой гибели. Переживания одних незаметно переходят в переживания других, имена, судьбы, характеры переплелись и замерли в этом назойливом временном отрезке, образовав единый коллективный организм: не так уже важно понять, кто из них думает то, что думает – они думают и боятся вместе. Уже знакомые читателю по «Возрасту зрелости» Матье, Даниэль, Борис и Ивиш не выделяются теперь на фоне других действующих лиц, и точно так же замирают перед радиоприемниками. В этом, должно быть, вся прелесть романа – перед нами несколько десятков историй о том, как для людей, хранящих память об ужасах Первой мировой, проходят последние несколько месяцев перед мобилизацией, и истории эти воспринимаются как фрагменты общего национального смятения. Чего стоят, например, трогательный эпизод транспортировки инвалидов или похождения Большого Луи – речь не всегда о судьбе будущих солдат, но всегда о том, что война стремительно и беспощадно меняет мир, который каждый привык считать своим. Словом, изобразить смутное единодушие французов перед лицом надвигающейся катастрофы Сартру удалось мастерски. Но, может, оттого, что коллективное цепляет меньше индивидуального, роман, в моем понимании, не способен сравниться с тем же «Возрастом зрелости» по уровню вовлеченности читателя в происходящее – по любой прихоти автора нас выдергивают из одной истории и бросают в другую, иной раз в рамках одного предложения – где же тут успеть проникнуться состраданием к первому герою, если через секунду имеешь дело со вторым, совершенно чуждым первому? Это «рваное» повествование, с одной стороны, образует главное художественное достоинство романа, с другой – беспрестанно мешает зацепиться за понравившуюся судьбу, исследовать ее и прожить (а что, если не это заставляет еще долго возвращаться мыслями к книге, словно она – наши собственные воспоминания). Нельзя обойти стороной и философскую составляющую. Каждый без исключения персонаж обременен самостоятельным внутренним конфликтом, разрешить который старается здесь и сейчас, до войны – все, что будет после, не будет иметь никакого значения. Матье, к примеру, как и положено главному герою тетралогии «Дороги свободы», продолжает размышлять о значении свободы, о смысле жизни, которую он вел до, осознает, что в свое время не определил собственное «я», чего теперь сделать уже никогда не сможет. Непрекращающиеся попытки смириться с неизбежным концом земного существования приводят к тому, что этот конец становится желаем, а сама жизнь до – бестолковой и мучительной его отсрочкой. На фоне глобальных исторических событий такие вот частные эпизоды еще отчаяннее декларируют свою философию: основы сартровской диалектики в таком контексте усваиваются еще охотнее. https://telegra.ph/file/c84c7a33dea0488378c64.jpg

​​ Это всегда была любовь Автор: Хотель_Никола Год издания: 2021 Серия «Братья Блейкли» 2 Жанр(ы): Любовные_романы Описание: «Прочь!» – единственная мысль Обри, когда она сбегает из университета. Девушка покупает старую машину, бросает в багажник те немногие вещи, которые у нее есть, и уезжает к своей лучшей подруге Айви в Нью-Гэмпшир. Все, что ей сейчас нужно, – натянуть одеяло на голову и забыть. О той ночи. О той вечеринке. Обри терзают боль, стыд и страх. Однако побег не удался. Вместо лучшей подруги она встречает Ноя, сводного брата Айви. Своим импульсивным, но чутким характером парень вызывает в ней чувства, которые Обри сейчас не должна испытывать. Но которые все равно уносят ее, словно буря… Скачать Альтернативная ссылка: epub https://telegra.ph/file/a7a0406bd0326458a9977.jpg

Послѣ бури Долго бушевала буря. Наконецъ понемногу слабѣя унеслась она, средито ворча и оставивъ не мало опустошеній и проказъ послѣ себя. И у нашихъ малютокъ сильнымъ порывомъ вѣтра опрокинуло любимый цвѣтокъ съ окна, и горшокъ покатился по наклонной крышѣ, къ неописанному горю его маленькихъ хозяевъ. Но радость часто идетъ объ руку съ печалью, и готовые заплакать глазки весело засвѣтились, когда увидѣли, что цвѣточный горшокъ, скатившись, остановился у самаго края крыши. Какъ только поутихло, мальчуганъ скинулъ сапожки и осторожно крадется по крышѣ къ любимому цвѣтку, на который устремлено все вниманіе его сестренки. Рисунокъ И.Волкова, фотохемиографія Яблонскаго. Журналъ «Нива», 1891 годъ.

Book: «Буря» Илья Эренбург Вот если «Оттепель» Эренбурга просто плохая книга, то «Буря» - это очень-очень плохая книга. Да еще и очень толстая. Эренбург, который после потрясающего «Хулио Хуренито» просто творчески убил себя в Советском Союзе, за год написал агитроман, в котором прогрессивное население Франции понимает, что спасти мир (читай «Францию») от фашистов могут только советские товарищи. А советские товарищи со своей стороны тоже понимают великую миссию, возложенную на них человечеством, и стараются оправдать. И в целом я-то не против, но… Грубо вам скажу: уши вянут от пропаганды. Такой грубой, глупой и неприкрытой. Все «наши» - справедливые умнички, все «их» - глупыши, среди которых самые дальновидные берут пистолет и идут в Сопротивление убивать бошей и прославлять коммунистическую партию. И всех ждет абсолютно один конец – смерть. Мне безумно было бы любопытно встретить Эренбурга и попросить его честно ответить на вопрос: верит ли он в то, что пишет? Потому что какие-то кусочки – описание какой-то парижской улочки, сцена в Бабьем Яру, описание страха перед стуком гестапо, - он же воспроизводит эмоционально верно. Но все эти кусочки покрыты глубоким слоем не скажу чего, что уж больно пахнет от этого романа… Мой личный рейтинг: 1/10 https://peresmeshniki.com/books/burja-ilja-erenburg/

“Я пережил страшную ночь и... Ах, это была вместе с тем благотворная ночь! Она утвердила мое решение и скрепила его своею нерушимой печатью: я хочу умереть!” Впервые за чтение Гете я принялся, когда мне было тринадцать: я взял в библиотеке томик “Фауста”, прочитал его, и так уж получилось, что в этом же томике нашелся небольшой роман под названием “Страдания Юного Вертера”. Какой тринадцатилетний подросток устоит перед искушением тут же прочитать книгу с таким замечательным названием? Вот и я сделал прочел роман в тот же день и запомнил, что он очень, очень хорош. Ирония в том, что вернулся я к нему спустя двадцать лет, и вопреки расхожему мнению о том, что перечитывание в детстве впечатливших нас книг приносит лишь разочарование, я нашел это произведение гениальным (что, в общем-то, подтверждается всеобщим мнением о нем в литературных кругах). Более того, я считаю, что это редчайший пример произведения, которому время пошло на пользу: спустя два с половиной века после написания, ”Страдания Юного Вертера” обрели качества, которые читатель-современник писателя вряд ли замечал. Роман был написан молодым Гете и относится к направлению в немецкой литературе под звучным названием Sturm und Drang, или “Буря и Натиск”, что указывает на подчеркнуто романтический характер произведения — сопротивление рациональному классицизму, эмоциональный порыв и сентиментализм. Только загляните в цитаты (кстати, в книге буквально все просится в цитаты) — сразу поймете, о чем я. Забавно то, что сейчас мы никак не можем заставить себя воспринимать такой текст, не считая, что писатель хоть немного, но иронизировал, — в чем мне самому хочется быть убежденным, ведь чтение тогда начинает доставлять гораздо больше удовольствия, чем если бы мы принимали все всерьез. Более того, я даже удивился, насколько сильна книга в литературном плане: стиль четко выверен, еле заметные ружья развешены на протяжении всего произведения, психологический портрет героя, медленно скатывающегося в обсессивное, а затем и депрессивное состояние, выписан с любовью к мельчайшим деталям и потрясающей наблюдательностью (особый дар, который просто необходим тому, кто хочет стать сильным писателем), а все сюжетные линии с ювелирной точностью подведены к своим логическим итогам. Прекрасно! Кстати, я одновременно сделал пост о книге у себя в инстаграме, и если вам хочется ее обсудить — то милости прошу туда в комментарии. Ссылочку заботливо оставил в публикации подборки цитат. Итак, подборка цитат из произведения Иоганна Гете “Страдания Юного Вертера”: https://telegra.ph/Stradaniya-YUnogo-Vertera-Iogann-Gete-11-08 https://telegra.ph/Stradaniya-YUnogo-Vertera-Iogann-Gete-11-08

​И о “Мемориэле”. Встретил такой леденящий кровь сюжет в недавно прочитанной книге. В США про это была написана книга, получившая Пулитцера – Five Days at Memorial: Life and Death in a Storm-Ravaged Hospital Шери Финк. «Когда в 2005 году на Новый Орлеан обрушился ураган "Катрина", после разрушения городских дамб на больницу Медицинский центр Мемориэл (Memorial Medical Center) хлынули паводковые воды. Он превратился в мрачный остров посреди темного серо-голубого моря. 200 пациентов и 600 сотрудников оказались запертыми внутри. Электричество отключилось, поэтому больница работала на резервном генераторе. Еда была на исходе. Без кондиционера температура внутри быстро поднялась до более чем 43 градуса. Затем отключился резервный генератор. Свет погас. Аппараты вентиляции легких переключились на аварийное питание от батарей. Через 30 мин и эти машины перестали издавать звуки. Батарейки сели, поэтому пациенты тоже начали умирать. Доктор Анна Поу, очень уважаемый врач, известная коллегам преданностью пациентам, попыталась вручную закачивать воздух в легкие человека, которому для выживания требовалось механическое дыхание. В гонке на время врачи поддерживали жизнь некоторым пациентам достаточно долго, чтобы их эвакуировала береговая охрана. Другие, в том числе тот, кому помогала д-р Поу, не выжили. На следующее утро серьезность кризиса стала очевидной. Д-р Поу и ее коллеги решили, что им следует разделить оставшихся пациентов на три категории. Как сообщила лауреат Пулитцеровской премии журналистка Шери Финк, “Те, кто был в достаточно хорошем состоянии и мог сидеть или ходить, были бы отнесены к категории ”1" и в первую очередь были бы эвакуированы". 2-е были в худшем положении и, вероятно, справились бы, но нуждались в помощи. 3 – были самыми больными, и их эвакуировали последними, так как у них были самые низкие шансы на выживание. Позже стало скандально известно, что в число «Третьих» также входили люди, подписавшие распоряжение об отказе от реанимации (в случае комы и тп), как если бы оно давало разрешение на то, чтобы их бросили во время кризиса. Поу сыграла ключевую роль в мрачной задаче по сортировке пациентов. Тем временем ситуация становилась отчаянной. Никто не собирался их спасать. В больнице заканчивалась еда. Врачи и медсестры почти не спали с тех пор, как разразилась буря. Некоторые пациенты находились в ужасающем состоянии, жара усугубляла их и без того тяжелое состояние. Один врач, Юинг Кук, огляделся и увидел множество людей, которые, вероятно, не выживут. Он подумал, стоит ли усыплять пациентов, которые, скорее всего, все равно были на смертном одре. Когда позже он объяснил, почему не поддался этому импульсу, его ответ был прост: у него не было возможности. “Мы не сделали этого, потому что у нас было слишком много свидетелей”, - сказал он Шери Финк. “Это чистая правда”. https://telegra.ph/file/f67958e38236e995b7a09.jpg

​​Пытаюсь одновременно читать дневники Софьи Андреевны Толстой и Льва Николаевича Толстого. Несколько раз перепроверял, одинаковый ли год в записях за один день — вообще не совпадают события, ничего общего. Вот, например, воспоминания от 8 октября 1899 (немного сокращенно): Софья Андреевна: Лев Николаевич ушел гулять, не сказав мне куда. Я думала, что он уехал верхом, а эти дни у него кашель и насморк. Поднялась буря со снегом и дождем; рвало крыши, деревья, дрожали рамы, мрак — луна еще не взошла, — его все нет. Вышла я на крыльцо, стояла на террасе, все ждала его с такой спазмой в горле и замиранием сердца, как в молодые годы, когда, бывало, часами в болезненной агонии беспокойства ждешь его с охоты. Наконец он вернулся, усталый, потный, с прогулки дальней. По грязи идти было тяжело, он устал, но храбрился. Я тут разразилась и слезами и упреками, что он себя не бережет, что мог бы мне сказать, что ушел и куда ушел. И на все мои слова горячие и любящие он с иронией говорил: "Ну, что ж, что я ушел, я не мальчик, чтоб тебе сказываться". — "Да ведь ты нездоров". — "Так мне от воздуха только лучше будет". — "Да ведь дождь, снег, буря..." — "И всегда бывает и дождь, и ветер..." Мне стало и больно и досадно. Столько любви и заботы я даю ему, и такой холод в его душе! А вчера безумно целовал, говоря, что всегда любуется красотой моего тела. Лев Николаевич: Дома благополучно. https://telegra.ph/file/6713e97323f451c70efb0.jpg

Гусар Скребницей чистилъ онъ коня, А самъ ворчалъ, сердясь не въ мѣру: «Занесъ же вражій духъ меня На распроклятую квартеру? Здѣсь человѣка берегутъ, Какъ на турецкой перестрѣлкѣ: Насилу щей пустыхъ дадутъ, А ужъ не думай о горѣлкѣ. Здѣсь на тебя какъ лютый звѣрь, Глядитъ хозяинъ, а съ хозяйкой… Небось, не выманишь за дверь Ее ни честью, ни нагайкой. То-ль дѣло Кіевъ? Что за край! Валятся сами въ ротъ галушки, Виномъ хоть пару поддавай, А молодицы—молодушки! Ей-ей, не жаль отдать души За взглядъ красотки чернобривой. Однимъ, однимъ не хороши…» — А чѣмъ же? Разскажи, служивый.— Онъ сталъ крутить свой длинный усъ И началъ: «молвить безъ обиды, Ты, хлопецъ, можетъ быть, не трусъ, Да глупъ, а мы видали виды. Ну слушай: около Днѣпра Стоялъ нашъ полк: моя хозяйка Была пригожа и добра, А муж-то померъ, замѣчай-ка. Вотъ съ ней и подружился я; Живемъ согласно, такъ что любо: Прибью—Марусенька моя Словечка не промолвитъ грубо; Напьюсь—уложитъ, и сама Опохмелиться приготовитъ; Мигну бывало: эй кума!— Кума ни въ чем не прекословитъ. Кажись, о чемъ бы горевать? Живи въ довольствѣ, безобидно! Да нѣтъ: я вздумалъ ревновать. Что дѣлать? Врагъ попуталъ, видно. Зачѣмъ бы ей, сталъ думать я, Вставать до пѣтуховъ? Кто проситъ? Шалитъ Марусенька моя; Куда ее лукавый носитъ? Я сталъ присматривать за ней. Разъ я лежу, глаза прищуря, [А ночь была тюрьмы чернѣй, И на дворѣ шумѣла буря] И слышу: кумушка моя Съ печи тихохонько прыгнула, Слегка обшарила меня, Присѣла къ печкѣ, уголь вздула И свѣчку тонкую зажгла, Да въ уголокъ пошла со свѣчкой; Тамъ съ полки скляночку взяла И сѣвъ на вѣникъ передъ печкой, Раздѣлась до-нага; потомъ Изъ склянки три раза хлебнула— И вдругъ не вѣникѣ верхомъ Взвилась въ трубу и улизнула. «Эге! смекнулъ въ минуту я: Кума-то, видно,— басурманка! Постой, голубушка моя!..» И съ печи слѣзъ—и вижу: склянка. Понюхалъ, кисло! что за дрянь! Плеснулъ я на полъ: что за чудо? Прыгнулъ ухватъ, за нимъ лаханъ, И оба въ печь. Я вижу: худо! Глажу: подъ лавкой дремлетъ котъ: И на него я брызнулъ склянкой— Какъ фыркнетъ онъ! я: брысь!.. И вотъ И онъ туда же за лаханкой. Я ну кропить во всѣ углы Съ плеча, во что ужъ ни попало; И все: горшки, скамьи, столы, Маршъ! маршъ! все въ печку поскакало. Кой чортъ! подумал я: теперь И мы попробуемъ! и духомъ Всю склянку выпилъ; вѣрь не вѣрь— Но кверху вдругъ взвился я пухомъ. Стремглавъ лечу, лечу, лечу, Куда,—не помню и не знаю; Лишь встрѣчнымъ звѣзочкамъ кричу Правѣй!.. и на земь упадаю. Гляжу: гора. На той горѣ Кипятъ котлы; поютъ играютъ, Свистятъ и въ мерзостной игрѣ Жида съ лягушкою вѣнчаютъ Я плюнулъ и сказать хотѣлъ… И вдругъ бѣжитъ моя Маруся: — Домой! кто звалъ тебя, пострѣлъ? Тебя съѣдят!— Но я, не струся: «Домой? Да! чорта съ два! почемъ Мнѣ знать дорогу?»— Ахъ, онъ странный! Вотъ кочерга, садись верхомъ И убирайся, окаяннй.— «Чтобъ я, я сѣлъ на кочергу, Гусаръ присяжный! Ахъ ты, дура! Или предался я врагу! Иль у тебя двойная шкура? Коня!»— На, дурень, вотъ и конь.— И точно: конь передо мною Скребетъ копытом, весь—огонь, Другою—шея, хвость—трубою. — Садись!—Вотъ сѣлъ я на коня, Ищу уздечки—нѣтъ уздечки. Какъ взвился, какъ понесъ меня— И очутились мы у печки. Гляжу: все также; сам же я Сижу верхомъ, и подо мною Не конь, а старая скамья: Вотъ что случается порою!» И сталъ крутить свой длинный усъ, Прибавя, «молвить безъ обиды, Ты, хлопец, можетъ быть, не трусъ, Да глупъ, а мы видали виды.» А. С. .Пушкинъ, 1833 г. стихи

Подростком Джек Лондон купил подержанную шхуну, с которой нелегально ловил устриц и продавал в рестораны. Судно сделалось флагманом существовавшей тогда браконьерской «устричной флотилии», а его владелец – «капитаном пиратов». Вскоре, однако, отважного юношу переманил на свою сторону рыбацкий патруль, боровшийся с браконьерами (этому периоду жизни писателя посвящены «Рассказы рыбацкого патруля»). Лондон

Джеймс Паттерсон/Дэвид Эллис У Джеймса Паттерсона мне нравятся закрученные сюжеты (знакома с книгами из серий про Алекса Кросса и Женский убойный клуб), но с мотивацией и глубиной, на мой взгляд, как-то не очень, поэтому я давно не брала в руки его произведений. А тут попался детектив, написанный Паттерсоном в соавторстве с Дэвидом Эллисом – "Чёрная книжка". Полицейский, довольно качественный, без психопатов, маньяков и прочих модных атрибутов. Чернуха, конечно, есть (дань жанру, куда же без этого), но в меру и с проблесками надежды, как ни странно. Авторы смешали коррупцию, внутренние расследования, красивых женщин, политику (чуть-чуть), любовь, семейные драмы, зависть и много чего ещё. Смешали так занятно, что даже не успеваешь устать от этой истории, в которой никому нельзя доверять. Очень симпатичен главный герой, его упорство в достижении цели заставляет сопереживать, да и просто нравится, что Билли – цельная натура, отнюдь не сломленная внешними и внутренними бурями. Финал блестящий, я не угадала убийцу Из минусов - вместо потери памяти можно было бы придумать что-то позаковыристее, ну и мотив злодея остался непрозрачным. Но это мелочи. Главное, что загадка хороша, всё очень лаконично и по делу. Прочитано с удовольствием. "Чёрная книжка" Сюжет: Билли Харни – харизматичный полицейский, детектив, которого обвиняют в двойном убийстве – бывшей любовницы и новой подруги. Сам Билли не может вспомнить случившееся, поскольку был ранен в голову, но доказано, что выстрелы производились из его пистолета.

Кэтлин Рейн (Kathleen Raine) Буря Бог во мне – ярость на голой пустоши, Бог во мне – потрясает духовное царство моего неба, Бог во мне – огонь, в котором я сгораю. Бог во мне – кружит облако и вызывает дождь, Бог во мне – кричит одинокой безымянной птицей, Бог во мне – бьёт мою голову о камень. Бог во мне – четыре мировые стихии бури, Бушующей в бесприютном пространстве души Снаружи, за закрытыми дверями моего Гонерильиного сердца!

В ПУСТЫНЕ Хлебы разделены, розданы, кончилась влага, нет ничего, кроме ночи, и дня, и песка, в кущах скитальцы укрылись и скот вместе с ними, ветром наполнено ухо того, кто идет. Все же идет он и между барханами ищет древней скрижали слова, — так идет он, покуда не упадет, и уста не вкусят от малейшей в мире звезды, и пока не упьются они тщетною твердостью гор, солью иссохшего в медленной страсти моря, бегом, паденьем семян, журавлиным полетом, тяжкой тропою людей, — Как это много! Смирение в кровь проникает с грохотом бури, — вскипают по жилам иссохшим страны, народы, погасшие в небе светила — и возгораются в крошечном сердце его. Буря растет и становится больше пустыни, и меж скитальцами некто впервые встает, чтоб над барханами вечными поступью смерча снова идти и творенье с начала начать…