Жан-Поль Сартр, «Отсрочка» (тетралогия «Дороги свободы»)
Сентябрь 1938 года, Судетский кризис. Франция, Великобритания, Италия и Германия на пороге заключения Мюнхенского соглашения, направленного на предотвращение военных конфликтов между европейскими странами и передачу Судетской области Германии. Французы застыли в ожидании приговора: Чехословакия будет предана, а начало войны станет вопросом времени.
Попытки мировых лидеров разрешить ситуацию способны дать лишь отсрочку, и однажды разразится буря, способная не просто изменить, но и перечеркнуть обычное течение жизни для француза, чеха, еврея, немца – для всех. И вот каждый – пастух, преподаватель, коммунист, жена рабочего, инвалид – начинает доживать часы и минуты «до», с сожалением оглядываясь назад, опасаясь, что никакого «после» для некоторых уже не будет.
мысливслух ️спойлеры️
Этот роман пронизан чувством мучительного ожидания – когда для каждого из героев наступит война. Трагический смысл этого события в контексте повествования относителен: для кого-то это политическая ответственность, способная поставить нацию под угрозу, для кого-то – повод реализовать свой пацифистский манифест, для некоторых – хаос, тоска по уютной уверенности в завтрашнем дне, для большинства – предчувствие почти неминуемой гибели. Переживания одних незаметно переходят в переживания других, имена, судьбы, характеры переплелись и замерли в этом назойливом временном отрезке, образовав единый коллективный организм: не так уже важно понять, кто из них думает то, что думает – они думают и боятся вместе.
Уже знакомые читателю по «Возрасту зрелости» Матье, Даниэль, Борис и Ивиш не выделяются теперь на фоне других действующих лиц, и точно так же замирают перед радиоприемниками. В этом, должно быть, вся прелесть романа – перед нами несколько десятков историй о том, как для людей, хранящих память об ужасах Первой мировой, проходят последние несколько месяцев перед мобилизацией, и истории эти воспринимаются как фрагменты общего национального смятения. Чего стоят, например, трогательный эпизод транспортировки инвалидов или похождения Большого Луи – речь не всегда о судьбе будущих солдат, но всегда о том, что война стремительно и беспощадно меняет мир, который каждый привык считать своим.
Словом, изобразить смутное единодушие французов перед лицом надвигающейся катастрофы Сартру удалось мастерски. Но, может, оттого, что коллективное цепляет меньше индивидуального, роман, в моем понимании, не способен сравниться с тем же «Возрастом зрелости» по уровню вовлеченности читателя в происходящее – по любой прихоти автора нас выдергивают из одной истории и бросают в другую, иной раз в рамках одного предложения – где же тут успеть проникнуться состраданием к первому герою, если через секунду имеешь дело со вторым, совершенно чуждым первому? Это «рваное» повествование, с одной стороны, образует главное художественное достоинство романа, с другой – беспрестанно мешает зацепиться за понравившуюся судьбу, исследовать ее и прожить (а что, если не это заставляет еще долго возвращаться мыслями к книге, словно она – наши собственные воспоминания).
Нельзя обойти стороной и философскую составляющую. Каждый без исключения персонаж обременен самостоятельным внутренним конфликтом, разрешить который старается здесь и сейчас, до войны – все, что будет после, не будет иметь никакого значения. Матье, к примеру, как и положено главному герою тетралогии «Дороги свободы», продолжает размышлять о значении свободы, о смысле жизни, которую он вел до, осознает, что в свое время не определил собственное «я», чего теперь сделать уже никогда не сможет. Непрекращающиеся попытки смириться с неизбежным концом земного существования приводят к тому, что этот конец становится желаем, а сама жизнь до – бестолковой и мучительной его отсрочкой. На фоне глобальных исторических событий такие вот частные эпизоды еще отчаяннее декларируют свою философию: основы сартровской диалектики в таком контексте усваиваются еще охотнее. https://telegra.ph/file/c84c7a33dea0488378c64.jpg
5237